конечно, согласен.
Г о р г и й. Но я…
К е ф а л. Ты уже все сказал, Горгий, и не надо повторяться. И ты все сказал, Сократ. И вообще мы услышали здесь, граждане, что у всех нас одно желание: раз коварные и наглые спартанцы надеются застать нас врасплох, мы не допустим этого! Мы ударим первыми! Смерть подлым спартанцам! (Кивает Агиррию.)
А г и р р и й (потрясая обеими руками). Смерть подлым спартанцам!
Раздаются крики: «Смерть подлым спартанцам!»
Еще раз!
Крики повторяются.
К е ф а л. Благодарю вас, свободные граждане Афин. Отправляйтесь пока по домам. И готовьтесь защищать своих стариков, жен и детей!
А г и р р и й. Разойдись!
К е ф а л. Не задержишься ли ты на минутку, Сократ?
С о к р а т. Охотно.
Все, кроме Кефала и Сократа, уходят.
К е ф а л. Любопытно, правда?
С о к р а т. Что именно?
К е ф а л. Ты своими вопросами совсем загнал этого тупоумного Горгия в угол. Толпа одобрительно тебя слушала. А потом я несколькими пустыми фразами перечеркнул твою победу.
С о к р а т. Ты находишь?
К е ф а л. А разве ты не слышал, как они в конце кричали? Ну конечно, среди них были и мои люди, но кричали-то все. А почему?
С о к р а т. В самом деле, почему?
К е ф а л. Потому что люди запоминают то, что им скажут напоследок. И, главное, каким тоном. Чем меньше смысла, тем больше жару! Это волнует. А кто взволнован, тот убежден. Но я не затем просил тебя остаться. Ты знаешь, я совершил ошибку, послав к тебе Агиррия. Он грубый человек. Сунулся с деньгами. Однако простим его, — он судит по себе. А надо бы мне самому с тобой поговорить. И, надеюсь, мы можем помочь друг другу.
С о к р а т. А разве я прошу помощи?
К е ф а л. Разумеется, нет. Ты гордый человек. Но я готов помочь тебе и без твоей просьбы. Ах, если бы ты знал, какие опасные обвинения возводят на тебя разные люди! Например, Мелет. Есть такой плохонький поэт. Или кожевенник Анит. Или выживший из ума оратор Ликон.
С о к р а т. Чем же я не угодил этим людям, которых даже не знаю?
К е ф а л. Вызвал у них, наверное, зависть. Но они, разумеется, ссылаются на другое. Впрочем, не тебя удивлять этим. Ты-то должен знать человеческую натуру. Вот один из них, уж не помню кто, обвиняет тебя в безбожии. Якобы ты не чтишь наших богов, а слушаешь только своего: демониума. Другой называет тебя врагом демократии. Будто ты считаешь, что людей надо выбирать не по жребию, а по уму и опыту. Ибо жребий слеп. Но каждый знает: жребий — это воля богов. А третий утверждает, что ты развращаешь молодых людей, раз после бесед с тобой они не слушают старших, а пытаются до всего дойти своим умом. И вот все эти трое, представь, требуют над тобой суда. Причем, что самое прискорбное, находятся люди, и их немало, которые эту троицу поддерживают! (Пауза.) Ну, как ты понимаешь, я стараюсь, и пока не без успеха, сделать все, чтобы не допустить до судилища. Но… Нет, что ни говори, а помощь нужна каждому. Что скажешь?
С о к р а т. Я не боюсь суда.
К е ф а л. И это все, что ты считаешь нужным мне ответить? (Пауза.) Что ж, твоя смелость похвальна. Ты только должен знать, что я всего лишь слуга народа. И если народ действительно чего-то хочет, — ну, скажем, суда, — я не могу ему противостоять. Желаю тебе доброго здоровья, Сократ. И прошу, передай мой сердечный привет Ксантиппе. Она у тебя на самом деле умная и заботливая жена.
С о к р а т. Благодарю, Кефал, за добрые слова. Да будет в Афинах мир и благополучие.
К е ф а л. Можешь не сомневаться, я сделаю для этого все, что в моих силах.
Они расходятся в разные стороны.
Х о р. Стороны, как говорится, обменялись. А результат? Хуже некуда.
КАРТИНА СЕДЬМАЯ. — У СОКРАТА
На сцене С о к р а т и К с а н т и п п а. Он сидит в кресле. Она взволнованно ходит взад и вперед.
К с а н т и п п а. Повтори точно, что ты ответил ему на это?
С о к р а т. Я сказал: «Я не боюсь суда».
К с а н т и п п а. Это будет не суд, а издевательство!
С о к р а т. Я обязан уважать законы Афин.
К с а н т и п п а. При чем тут законы?! Неужели ты не понимаешь, что с тобой хотят расправиться за то, что ты не пошел в общей упряжке?
С о к р а т. Понимаю. И легко это докажу.
К с а н т и п п а. Кто станет тебя слушать? Пока мудрец доказывает, бандит успевает всадить ему нож в брюхо!
С о к р а т. Что же, по крайней мере, люди увидят, кто мудрец, а кто бандит.
К с а н т и п п а. Не увидят. Свое брюхо дороже чужих слов. И вообще на суде всем будет интересно только одно: как обливают Сократа грязью.
С о к р а т. Постараюсь показать им, как Сократ себя при этом ведет. Может, это их чему-нибудь научит.
К с а н т и п п а. Ничему. Никто не может выпрыгнуть из своей натуры. Вот ты — можешь?
С о к р а т. А ты? Тебя все, кроме меня, считают сварливой. А почему? Говоришь всем правду в глаза. Так солги! Но не можешь. Так не упрекай и меня.
К с а н т и п п а. Зато я могу другое. Знаю, когда промолчать. А тебя так и распирает высунуться со своими вопросиками! О, если бы ты хоть на суде повел себя так, как надо, я первая сказала бы: «Иди! У тебя хватит мозгов выиграть любое дело». Но ты… (Машет рукой.) Проиграешь.
С о к р а т. Ты уверена в этом?
К с а н т и п п а. Я прожила с тобой как-никак более двадцати лет. Ну, хочешь, я заранее расскажу тебе, что там произойдет? (Видя, что Сократ закрыл глаза.) Только не делай вид, что я вгоняю тебя в сон.
С о к р а т. Наоборот. Я закрыл глаза, чтобы лучше представить себе то, что ты скажешь.
К с а н т и п п а. Вранье! Ну да ладно. Сперва выступят эти три ублюдка и выльют на тебя ушаты помоев. А ты будешь — я же тебя знаю — смотреть на них с интересом и слушать так, точно речь идет не о тебе.
С о к р а т (открыв глаза). Чем плохо?
К с а н т и п п а. Тем, что каждый нормальный человек, когда на него взваливают напраслину, негодует, кричит, визжит, всплескивает руками, в общем, все, что угодно, но только не смотрит так, как ты сейчас смотришь на меня! Вот что должно быть на твоем лице! (Изображает ярость.)
С о к р а т. Но, кстати, все, что они скажут, верно. И насчет демониума, и жребия, и молодых людей.
К с а н т и п п а. Тем более ты должен все отрицать. И, лишь когда тебя признают виновным, кое в чем повиниться.
С о к р а т. А почему ты думаешь, что суд признает меня виновным?
К с а н т и п п а. Ох, Сократ, старый ты стал, совсем глупый стал! А иначе зачем же городить им этот суд?
С о к р а т. А зачем мне признавать себя виновным?
К с а н т и п п а. И этот человек еще учит других
