Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
расписанных ладей
И белых парусов играющие плески;
На площади народ гульливой и живой,
Италии народ певучий, удалой,
И деревянные тедески!
Вот пасмурный Милан с поникшей головой,
Турин и Пиемонт гористый! Вот Савона!
Отважный путь лежит над бездной, на тычке!
И вот он островок, чуть видный вдалеке,
Как облачко на крае небосклона,
Не важный на морях, но важный на реке
Времен, где он горит звездой Наполеона!
Вот Ницца – вот где я! Вот город и залив,
Приморские сады лимонов и олив,
И светлый ряд домов с заезжими гостями,
И воздух сладостный, как мед!
О много, много стран, в мой длинный, черный год,
Я видел скучными глазами!
Скитаюсь по водам целебным, и – увы! —
Еще пью чашу вод! Горька мне эта чаша!
Тоска меня томит! Дождусь ли я Москвы?
Когда узнаю я, что делаете вы?
Как распевает муза ваша?
Какой венок теперь на ней?
Теперь, когда она, родная нам, гуляет
Среди московских муз и царственно сияет!
Она, любезная начальница моей!
15 февраля 1840
Ницца приморская, предместье Мраморного креста
Н.В. Гоголю
Благословляю твой возврат
Из этой нехристи немецкой,
На Русь, к святыне москворецкой!
Ты, слава Богу, счастлив, брат,
Ты дома, ты уже устроил
Себе привольное житьё;
Уединение своё
Ты оградил и успокоил
От многочисленных сует
И вредоносных наваждений
Мирских, от праздности и лени,
От празднословящих бесед
Высокой, верною оградой
Любви к труду и тишине;
И своенравно, и вполне
Своей работой и прохладой
Ты управляешь, и цветёт
Твоё житьё легко и пышно,
Как милый цвет в тени затишной,
У родника стеклянных вод!
А я по-прежнему в Ганау
Сижу, мне скука и тоска
Среди чужого языка:
И Гальм, и Гейне, и Ленау
Передо мной, усердно их
Читаю я, но толку мало;
Мои часы несносно вяло
Идут, как бесталанный стих;
Отрады нет. Одна отрада,
Когда перед моим окном,
Площадку гладким хрусталём
Оледенит година хлада:
Отрада мне тогда глядеть,
Как немец скользкою дорогой
Идёт с подскоком, жидконогой, —
И бац да бац на гололедь!
Красноречивая картина
Для русских глаз! Люблю её!
Но ведь томление моё
Пройдёт же – и меня чужбина
Отпустит на святую Русь!
О! я, как плаватель, спасенной
От бурь и бездны треволненной,
Счастлив и радостен явлюсь
В Москву, что в пристань. Дай мне руку!
Пора мне дома отдохнуть;
Я перекочкал трудный путь,
Перетерпел тоску и скуку
Тяжёлых лет в краю чужом!
Зато смотри: гляжу героем;
Давай же, брат, собща устроим
Себе приют и заживём!
1841 Ганау
К.К. Павловой
В те дни, когда мечты блистательно и живо
В моей кипели голове,
И молодость мою поканчивал гульливо
Я в белокаменной Москве,
У Красных у ворот, в республике, привольной
Науке, сердцу и уму,
И упоениям веселости застольной,
И песнопенью моему;
В те дни, когда мою студенческую славу
Я оправдал при звоне чаш,
В те дни, поэт я был, по долгу и по праву,
По преимуществу был ваш;
И воспевал я вас, и вы благоволили
Веселым юноши стихам:
Зане тогда сильны и сладкозвучны были
Мои стихи: спасибо вам!
И нынче я, когда прошло, как сновиденье,
Мое былое, все сполна,
И мне одна тоска, одно долготерпенье:
В мои крутые времена
Я вас приветствовал стихами: вы прекрасной
Ответ мне дали, и ответ
Восстановительный! Итак я не напрасно
Еще гляжу на божий свет:
Еще сияет мне любезно, как бывало,
Благословенная звезда,
Звезда поэзии. О, мне и горя мало!
Мне хорошо, я хоть куда!
Март 1841, Ганау
…И тут самое время вспомнить – начинаем закольцовывать тему, как я в начале и обещал – последнее письмо Гоголя к Языкову, приведенное уже на первых страницах и многими наверняка со тщанием прочитанное, такая трагическая подоплека за этим письмом. Сейчас, когда мы о Языкове знаем неизмеримо больше, неужели это письмо не зазвучит совсем по-другому – и не раскроет те смыслы, которые нам поначалу были где-то недоступны, а где-то и попросту отвергаемы? Просто вчитайтесь еще раз.
Гоголь – Языкову, 8(20) января 1847, из Неаполя: Языков уже почти месяц, как скончался, но Гоголь этого еще не знает.
«Неаполь. Генваря 20.
Я давно уже не имею от тебя писем. Ты меня совсем позабыл. Вновь приступаю к тебе с просьбою: все сказать мне по прочтении книги моей, что ни будет у тебя на душе, не смягчая ничего и не услащивая ничего, а я тебе за это буду в большой потом пригоде. А если у тебя окажется побуждение к благотворению, которое ты, по доброте своей, оказывал мне доселе (я разумею здесь пересылку всякого рода книг), то вот тебе и другая просьба: пришли мне в Неаполь следующие книги: во-первых, летописи Нестора, изданные Археографическою комиссиею, которых я просил и прежде, но не
получил, и, в pendant [в дополнение] к ним, «Царские выходы»; во-вторых, «Народные праздники» Снегирева и, в pendant к ним, «Русские в своих пословицах» его же. Эти книги мне теперь весьма нужны, дабы окунуться покрепче в коренной русский дух. Но прощай; обнимаю тебя. Пожалуйста, не забывай меня письмами…»
2
Гоголь обрушился на Языкова как ураган – и Языков, потрясенный и смятенный, сперва попытался смятение и растерянность спрятать за легкой иронией; что, впрочем, не слишком ему удалось.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
