Эта мысль подстегнула меня, как кнутом. Я вытащил последние четыре гранаты из-за пояса, сдернул чеки и, стоя на коленях, запустил их сразу во все стороны, целясь в огоньки на касках, которые заполонили ангар, как разбегающиеся муравьи.
– Гранаты!
– Всем лечь!
Огоньки кинулись на пол вразброс, солдаты продолжали кричать, передавая приказ друг другу.
Оглушительные взрывы отдались эхом по стенам уже как восемь лет мертвого ангара. Я воспользовался кратковременной паузой в погоне, поднялся на ноги с трудом – боль в пояснице по-прежнему колотила нервные окончания молотом.
Прихрамывая, я подбежал к еще одной невероятно толстой металлической двери, уже не задавая вопросов Маргиналу о том, почему она такая мощная, хотя надо было! Я повернул круглый рычаг, потом рычаг с боку, не обращая внимания на множество запирающих механизмов. Я был охвачен единственной целью, которая сделала меня слепым – выжить! Выжить любой ценой!
Дверь открылась, я выбрался из ангара.
И тут меня ослепило, я зажмурился, упал на что-то мягкое и чертовски холодное.
Где я?
Пули снова засвистели где-то совсем рядом. А я продолжал жмуриться от рези в глазах из-за яркого света. Я наощупь откатился в сторону, извернулся и захлопнул дверь ногами. Пули звонко забили в толстую сталь. С этой стороны двери их удары едва были слышны, стали гулкими и тупыми.
– Поднимайся, сержант! У тебя мало времени, – прозвенел голос Маргинала в ухе.
Сердце бешено колотилось, ледяной воздух разрывал капилляры в носу до самого мозга, а из-за резкой смены температуры я почувствовал, насколько сильно вспотел в своем костюме.
Какого черта? Где я?
Я пытался проморгать слезы, вызванные раздражением от яркого света, и когда щекотка стала проходить, а глаза привыкли к свету, я огляделся.
Снег.
Поверхность.
Я оказался на поверхности! Снаружи базы! Твою мать!
– Так вот, как ты попадаешь на базу! – сказал я в микрофон, запыхавшись.
– Уверяю тебя, сержант, это не единственный вход.
Я вскочил на ноги, ожидая, что преследователи выскочат за мной наружу. Но что-то мне подсказывало, что они на это не решатся. Для них мир на поверхности заражен смертью. Даже понюхать нельзя. Это Падальщики привыкли тут гулять да одуванчики собирать на лужайках. У остальных кишка тонка сунуть сюда хотя бы нос!
Я отошел на несколько метров от входа и огляделся: металлическая дверь с потертой и едва читающейся надписью «Аварийный выход» спрятана за плотными кустами, растущими вдоль бетонной стены, прячущейся в основании горы. На всякий случай я подпер дверь рядом лежащим бревном.
– А дальше что? Я не могу находиться снаружи! Тут зараженные кругом! – сказал я, чуть отдышавшись.
– Это – меньшая из твоих бед, сержант.
– Почему? – не понимал я.
– Потому что сейчас тебя начнут расстреливать из турелей.
Сердце упало в пятки, когда над аварийной дверью я увидел проснувшийся ствол РАБа. Роботизированная автоматическая боевая система РАБС – мелкокалиберная, высокоскорострельная станковая пушка, которая производит порядка тысячи выстрелов в минуту из ствола с глушителем. Она обладает искусственным интеллектом, который, как и костюм Падальщика, постоянно совершенствуется нашими исследователями. Вот только если экипировку Падальщиков стремятся сделать как можно более невидимой и ударопрочной, то у РАБов улучшают технику самонаведения и распознавания врага сквозь препятствия, а также его эффективного устранения. И сейчас двадцатисантиметровый ствол РАБа с выстроенными вдоль окружности дулами смотрел точно на меня.
Теперь я понял, почему солдаты перестали преследовать меня. Они передали мою судьбу в руки Полковника Трухиной, и сейчас эта старая карга от меня мокрого места не оставит.
– Ложись! – крикнул Маргинал.
Я прыгнул в сторону за кусты ровно в то мгновение, когда турель начала раскручивать свой ствол в завораживающем танце рождающихся в ее недрах огненных искр.
Глухие выстрелы зарокотали в такт пуль, врезающихся в землю возле моих ног. Я полз по рыхлому снегу к ближайшей куче бетонных блоков, сваленных возле входа. Но едва ли я нашел там убежище! Завернув за угол, я увидел, как активировалась вторая турель, в чью зону покрытия я попал.
Твою мать!
Пули решетили каждый наномиллиметр воздуха вокруг меня, я пытался зарыться глубже в снег, почувствовал, как мелкие убийцы вонзились в икры, бедра, даже в шлем пару раз! Пули пробивали толщу снега и взрывали землю под ним фонтанами, волны от мини-взрывов я ощущал собственным телом, пока мой мозг судорожно соображал: три с половиной километра вокруг базы испещрены этими башнями-убийцами, которые меня везде вычислят! Даже за бетонной стеной, не то что за кустом! Мне никогда не выйти отсюда живым!
– Маргинал! – орал я, превозмогая боль от впивающихся в тело свинцовых палачей.
–Секунду! Я делаю для тебя коридор, – говорил Маргинал спокойным голосом, как будто моя жизнь не стояла на кону.
Наконец он произнес:
– Направление одиннадцать часов. Настрой на компасе прямую и держись ее. Все турели в этой зоне будут отключены до тех пор, пока Трухина не найдет мой вирусный код в программе управления.
– И сколько времени это дает? – я пытался перекричать гулкие удары РАБов.
– Порядка пяти минут.
– Пять минут на три километра в двадцати шестикилограммовой экипировке?!
– Удачи, сержант! Я верю в тебя.
– Да пошел ты!
– Готов?
– Готов!
Турели внезапно замолкли, я тут же поднялся на ноги и втопил ровно туда, куда меня послал призрак в наушнике.
Черт бы тебя побрал! Я бежал так быстро, как только мог, увязая в снежных сугробах. Уже через полминуты мои легкие горели адским пламенем, мышцы в ногах онемели так, что мне казалось, будто у меня вместо ног бревна! Ледяной воздух заморозил нос, пробивая болью глаза, лоб, мозжечок и затылок. Сопли текли нескончаемыми ручьями, к ним присоединились вязкие слюни, которые я то и дело сплевывал на снег. И все это время смерть наступала мне на пятки каждый раз, когда я пробегал мимо башенной турели, ожидая, что она вот-вот очнется и изрешетит меня в сито.
– Остался один километр. Трухина засекла мой код.
Иди в зад! Ненавижу вас всех!
Чертов Триггер! Чертов Крайслер! Чертова Желява! Что бы вы все подохли там под землей! После сегодняшних злоключений мне уже ничего не нужно! Ни свободы, ни солнца, ни чертовой земли на поверхности!
Я пытался спасти людей, проявил гребанный героизм и самопожертвование для чего? Для того, чтобы стать врагом народа, которому не нужно, чтобы его спасали!
