Я усмехнулся.
Он зло оскалился. Но не угомонился.
— Жаль, не разглядел я кольцо у Принцессы на пальце, а то, конечно, был с ней поласковее, — снова лыбился он кровавыми зубами, не оставив попытки меня задеть, вывести. Корчился как уж на сковородке. — А тебе, после того, как обрюхатил её сестру, не икается, когда лезешь на жену? Или ты теперь на два фронта? И ту поёбываешь, и этой присовываешь? Семейный, так сказать подряд, — заржал он.
Мимо, Ильдар Саламович, всё мимо. Я уныло скривился.
Он скрипнул зубами и повернулся к Ивану.
— Ну Серёга у нас, вижу, кремень, а вот ты, Ванька, оказался, жидковат. Ты же так ему и не сказал да, ублюдок ты Давыдовский? Не смог? Слабак! Кишка у тебя не отцовская, тонка. Ну давай, скажи сейчас! Хочу на это посмотреть. Не так уж много в моей жизни осталось удовольствий. Да и жизни той немного. Давай, скажи, что его дочь…
Выстрел прогремел так внезапно, что я даже не понял откуда. Только башка Сагитова дёрнулась, а из дырки во лбу тонкой струйкой потекла кровь.
Его грузное тело с остекленевшими глазами медленно сползло на пол и завалилось на бок.
Я закрыл глаза. Твою мать! Ёбаное дерьмо!
Да твою же мать!
В кухне, где я оставил Женьку, что-то со страшным грохотом полетело вниз. Какие-то железяки. Кастрюли? Сковородки?
Я встрепенулся, в секунду приняв решение.
— Милосердно, — выдохнул я. — А теперь давай сюда!
Протянул руку к «Гюрзе».
— Сергей, нет, — смотрел Иван на меня, всё ещё сжимая ствол в руке.
— Давай, я сказал! — рявкнул. — Потом поговорим. А пока делай, что велено. Если сяду я, меня вытащат. А вот тебя — нет. А у тебя мать, сестра, семья.
— Какой ценой вытащат?!
— Уже не важно, — я засунул за пояс его ствол, когда получил. И присел возле тела, силясь его поднять. — Иди сюда! — кивнул. — Сука, он у нас правша? Левша?
— Правша, — подпёр его плечом Иван.
— Ну вот и славно, что я ему левую сломал, — вложил я в правую руку покойного зам прокурора свою Беретту. — Ну, ты знаешь, что делать, — отошёл я шага на три к фонтану.
— С такого расстояния опасно.
— Поздно думать про опасно, Ваня! Давай стреляй! Стреляй, твою мать! — рявкнул я… и в этот момент получил пулю в грудь.
Меня откинуло. Ударило о мраморное ограждение.
Сука! Я хватал ртом воздух. Как же больно.
— Слушай, а почему «космос»? — прохрипел я, с трудом поднимаясь. — Шило крикнул: «Космос! Снайпер!»
— Мои позывные «Космос», — выдохнул Иван.
— Ну, давай ещё раз пали, Космос, — пошатнулся я. — Вряд ли этот трус выстрелил бы один раз.
И хоть собрался, но и ко второму выстрелу был не готов. Упал, жадно глотая воздух.
А потом услышал её крик:
— Сергей!
И топот её быстрых ножек.
Увидел заплаканное лицо.
— Всё хорошо, малыш. Всё хорошо! — с трудом сел я. Дёрнул на груди рубашку, показывая две сплющенные о бронежилет пули.
Иван помог мне встать.
— Дядя И… — вдруг замерла она, открыв рот.
— Не смотри туда, — развернул я Женьку. — Уходим! Уходим отсюда на хер! — опираясь на Ивана похромал к выходу.
Женька подхватила меня под руку с другой стороны.
— А Лёвин? — уставилась она на наш вертолёт.
— Твою мать! Ещё же гандон!
— Заводи, я его найду, — помог мне Иван забраться в кабину. — Он так обдолбался, что далеко вряд ли ушёл.
— У него был с собой телефон, Жень? — превозмогая тошноту, щелкал я по клавишам управления.
— Я не видела.
Я кивнул. И начал стягивать рубашку.
Женька мне помогала. Она же отстегнула липучки жилета. И я, наконец, вздохнул полной грудью, пока она рассматривала расплывающиеся на коже бордовые кровоподтёки.
Достал из кармана свой телефон.
— Антон, ну что там? — включил громкую связь.
— Ещё оперируют, — прозвучал бесцветный голос Бринна.
— Значит ещё жива, — выдохнул я и отключил связь. — Ну и то ладно.
Иван вернулся, когда как раз застрекотали винты.
В воздухе разговаривать было бесполезно, очень шумно, ничего не слышно.
Но сейчас я молился только об одном: чтобы нам хватило топлива дотянуть до больницы.
— Лёвин что-нибудь видел? — спросил я Ивана уже на лестнице госпиталя, на ходу натягивая стоящую колом от крови рубашку. Другой у меня всё равно не было.
— Трудно сказать. Но одно точно: камер в доме нет. Только по периметру.
— А телефон?
— У меня, — показал он аппарат. — Запаролен, пока не могу сказать записал он что-нибудь или нет.
— Ясно, ну наши разберутся, — я повернулся к Женьке. Она за нами еле поспевала. Я отправил Ивана вперёд, а сам отстал. — Малыш, ты как?
— Нормально. Господи, мы выглядим как кровавая свадьба.
— Я и предложение сделал тебе не как все нормальные люди. Не мудрено, что и на свадьбе всё пошло не как, — улыбнулся я и прижал её к себе. — Не знаю, сколько у нас есть времени. Двадцать минут, час, а, может, повезёт, и до утра, пока за мной приедут менты, поэтому я скажу сейчас. Ничего не бойся. И никого не слушай. Я вернусь. Просто дождись. Хорошо?
— Тебя посадят? — положила она обе руки на моё лицо, заглядывая в глаза.
— Да.
— За убийство дяди Ильдара?
— Это была самооборона. Он выстрелил. Я выстрелил. Ты ничего не видела.
— Я и правда ничего не видела. Я даже не поняла, что это выстрелы. Я схватилась за стойку, чтобы встать, а она рухнула вместе с висящей посудой.
— Я слышал, — улыбнулся я. — Ванька за тобой присмотрит, — обнял я её за плечи. — А ты, главное, учись хорошо, — давал я какие-то дурацкие советы, пока мы спускались.
И знал, что сердце у неё разрывается. Но пока я держусь, держится и она.
— Скажите, у вас есть лор? — остановил я медсестру, что даже не вздрогнула, глянув на нас. — Девушку надо осмотреть. Ухо. Её ударили по лицу.
— Да, конечно, — кивнула она. — Сейчас. Вы пока присядьте.
— Мы будем вон там, — показал я на одиноко сидящего на диванчике Антона.
Женька его обняла, и он всё же расплакался, уткнувшись в её плечо.
Руки у него до сих пор были в крови. И одной он так и держал Элькину маленькую сумочку, что срезали с неё в «скорой». Я с трудом забрал клатч из его словно застывшей руки. Заглянул внутрь.
