На экране телефона висело непрочитанное голосовое сообщение.
От неизвестного номера.
Без особой надежды на результат, я сдвинул иконку вбок. И приложил телефон к уху.
— Отмена приказа на уничтожение, — прозвучал металлический голос. — Объект нужен живым.
Что?! Ничего не понимая, я посмотрел на горящий экран. А Элька тут при чём?
Но, боюсь, у меня теперь будет куча времени над этим подумать. В тюрьме. Я посмотрел на Ивана, что курил за стеклянной дверью служебного входа. И он том, что я не должен был услышать. Настолько не должен, что Сагитов получил пулю в лоб.
Дочь? «Скажи, что его дочь…»? Или мне показалось? Моя дочь?
Я засунул Элькин телефон в карман. И достал свой: сейчас я должен звонить чёртовым адвокатам, чтобы не усложнять им и без того трудную задачу и всё сделать правильно.
— Нет, я не буду туда возвращаться, — шипел я. — Я не скрывался с места преступления. Моей жене была нужна медицинская помощь. Как? Хером о косяк! И привезите уже кто-нибудь мне чистую рубашку! — закончил я разговор.
— А вы не хотите показаться врачу, — показал ЛОР на мои синяки, став невольным свидетелем разговора. — Вам тоже не помешало бы…
Что? Усмехнулся я. Пройти освидетельствование?
Не помешало бы. И это он ещё не видел повязку у меня на боку.
— Спасибо, док, — обнял я Женьку, выходя из кабинета, где в присутствии адвоката составили все нужные бумаги. Проверили даже уровень алкоголя в крови. — Ты как?
— Ась? — спросила она как старушка и засмеялась.
Главное, у неё всё в порядке. Ушиб. Отёк, но перепонка цела, крови нет, само пройдёт.
— Говори громче, ничего не слышу, баба Женя, — подыграл ей я, делая вид, что, как дряхлый старик, подволакиваю ноги.
— Как думаешь, мы до этого доживём?
— До дряхлости? Я так точно. Я тебя старше на двадцать два года.
Она обняла меня, уткнувшись в шею.
И я подхватил её на руки.
— Но пока я ещё ничего.
Со стороны служебного входа как раз пришёл врач.
И судя по его уставшему виду и по тому как подскочил Антон — тот самый, что оперировал Целестину.
— В общем, не знаю, как она держится. Видимо, на чистом упрямстве, — стянул он с головы шапочку. — Всё, что смогли, мы сделали. Достали все восемь осколков. У каждого был свой раневой канал. Повреждения серьёзные. Так что прогнозы самые неблагоприятные. Я бы не стал обнадёживаться, — ответил он на все наши молчаливые вопросы.
— Её можно увидеть?
— Не сейчас, — однозначно покачал он головой, отвечая Антону, и ушёл.
— Тогда я останусь здесь, — выдохнул Бринн.
— Хорошо. Держи нас в курсе. А, мы, пожалуй, домой, — кинул я. И нагнулся к Женьке. — Не знаю, сколько времени у нас осталось, — шепнул я, — но я обещал сам снять с тебя это платье. А я всегда выполняю свои обещания.
Я не хотел её будить. Но звонок в двери был таким настойчивым, что она проснулась.
— Господин Емельянов?.. — ткнули мне в нос корочки.
Ну, это мы уже проходили.
— Простите, господа, одну секунду, — пригласил я в квартиру людей в форме. — Я не буду оказывать сопротивление. Будьте добры, к вашим услугам горячий кофе и мои хладнокровные адвокаты, — махнул я в сторону гостиной.
И уже потом, когда были соблюдены все формальности, я оделся — протянул руки для наручников. А, когда их надели, перекинул руки через голову моей девочки и обнял.
— Люблю тебя, малыш, — шепнул я.
— И я тебя, — ответила она, оставив на губах самый сладкий и самый горький из наших поцелуев.
— Увидимся, жена, — подмигнул я.
— Увидимся, не сомневайся, — улыбнулась она. — Ведь я не чья-то жена, я жена Моцарта.
Конец первой книги.
