— Я не знать твой сиир-на.
Аркониэль навел собственные чары окна и показал Мэти крепость в Сирне, стоящую на узкой полоске земли.
— О, я знаю это место! Я подходил совсем близко к нему, когда искал Калиэля и его друзей, — сказал Мэти на своем языке, предоставляя Аркониэлю переводить для Тамир. — А еще в видении был большой дом. Калиэль и остальные вышли именно из него. В том доме живет зло и еще большая печаль.
— Как далеко он от Ремони?
— Три, может, четыре дня ходьбы. Вы, южане, не ходите в Ремони. У того моря до сих пор сохранились наши священные места. Иногда в закрытые воды за островами заходят рыбачьи лодки, но там никто не живет. Почему ты хочешь отправиться туда?
— Что он сказал? — спросила Тамир.
Аркониэль объяснил.
— Наверное, верхом туда можно добраться дня за два, — задумчиво произнесла Тамир. — Скажи ему, я хочу построить там новый город. Он проводит меня туда?
Аркониэль перевел, но Мэти вдруг принялся тереть глаза, как будто они заболели.
— Надо спать. Я идти туда. — Он показал на сад за окном. — В дом не ходить. Надо небо и земля.
— Но я еще так много хочу узнать!
— Дай ему немного отдохнуть, — сказал Аркониэль, чувствуя, что у Мэти есть причины не отвечать на последний вопрос Тамир. — Тебе тоже следует поспать и подготовиться к разговору с генералами.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Мэти посмотрел на нее и постучал себя по груди.
— У тебя жить боль. Здесь.
— Больно? Нет.
— Где Лхел связывать магия, там боль, — настаивал Мэти, пристально всматриваясь в Тамир, а его рука уже тянулась к длинной трубе-посоху. — Я делать сонная песня для тебя. Прогонять боль.
Тамир поспешно покачала головой.
— Нет! Все уже зажило. Ничуть не болит.
Мэти нахмурился и снова перешел на свой язык.
— Орескири, скажи ей, что магия Лхел еще не разрушилась. А здесь нет колдунов, которые помогли бы ей разорвать чары. Нити, связывающие их, еще существуют, поэтому дух ее брата и приходит к ней.
— Я постараюсь ей объяснить, — сказал Аркониэль. — Но она не слишком доверяет магии. В детстве она знала лишь болезненную или пугающую магию. И страх по-прежнему живет в ней, несмотря на все увиденное позже. Ей не нравится, когда чары применяют к ней самой, пусть даже для ее собственной пользы.
Мэти задумчиво посмотрел на Тамир, она встретила его взгляд настороженно.
— Она не сможет стать собой, пока не освободится от этих последних нитей, но я ничего не могу сделать без ее согласия.
— Дай ей время.
— О чем он говорит? — спросила Тамир, переводя взгляд с одного на другого.
Аркониэль вывел ее в коридор.
— Ты до сих пор как-то связана с Братом, — пояснил он.
— Я и сама догадалась.
— Мэти очень тревожится из-за этого.
Тамир остановилась и сложила руки на груди.
— Ты ему уже так доверяешь?
— Думаю, да.
На мгновение в глазах Тамир вспыхнула неуверенность, словно она хотела что-то сказать, но не решалась, потом она покачала головой и заявила:
— С меня хватит всей этой магии. В девушку меня уже превратили. Больше никакого волшебства. А с Братом я сама справлюсь.
Аркониэль тихо вздохнул. Он все равно не смог бы заставить Тамир, если бы даже захотел.
В своей комнате он обнаружил Мэти и Витнира, сидящих рядом на полу. Мальчик вытянул руку перед собой ладонью вверх и смотрел на парящий над ней серебристый шарик.
— Посмотри, чему меня научил мастер Мэти! — воскликнул мальчик, не отводя глаз от шара.
Аркониэль присел рядом с ними, охваченный любопытством и тревогой за мальчика.
— Что это?
— Всего лишь вода, — заверил его Мэти. — Это одно из первых заклинаний, которым мы учим детей. Просто для забавы.
Витнир ослабил сосредоточение, и водяной шар упал, расплескавшись по его руке и коленям.
Мэти взъерошил волосы мальчика.
— Хорошая магия, маленький кееса. Можешь научить свои друзья.
— Можно, учитель?..
— Завтра. Сейчас тебе пора пожелать всем спокойной ночи. А я должен устроить нашего гостя.
* * *
Близилось полнолуние. Мэти сел на сырую траву рядом с кустом роз, наслаждаясь их сладким ароматом и добрыми запахами земли и воздуха. Аркониэль отослал из сада всех южан, так что Мэти мог побыть здесь один, любуясь небом. Он был благодарен за уединение. Долгие дни в душной комнате, так далеко от земли, дались ему нелегко. Несчастья и страх троих южан, которых он привел сюда, наполняли эту комнату, как туман.
После разговора с Тамир Лута и Бареус были совершенно счастливы. Мэти радовался за мальчиков, ведь они с первой встречи относились к нему с добротой. Разум старшего, Калиэля, был мрачен и угрюм, и не только потому, что он боялся колдуна. Глубокую боль нес он в душе. Предательство друга — тяжелейшая рана, и исцелить ее чрезвычайно трудно. Мэти лечил кости Калиэля и прогонял яды из его ран, но сердце юноши оставалось темным. В душе того, кого звали Танил, тоже жила чудовищная боль. Мэти с одного взгляда понял, что с ним сделали. И не был уверен, что даже его сила сможет помочь этому человеку.
Тамир тоже ранили очень глубоко, но она не ощущала ран. Когда Мэти смотрел на нее краем глаза, он видел черные завитки, все еще тянувшиеся из того места, где Лхел налагала связующие чары. Душою Тамир до сих пор была связана с норо-шеш, и эта связь не давала девушке окончательно излечиться и освоиться в новом теле. Конечно, она стала молодой женщиной, но крупицы ее прежнего существа упорно держались в ее новом теле. Мэти видел это по ее впалым щекам, по угловатым линиям ее тела.
Он запрокинул голову и наполнил взгляд зрелищем белой луны.
— Я увидел ее, Великая Мать Шек-мет. Зачем я проделал такой долгий путь? Чтобы завершить магию Лхел и исцелить девушку? Но она этого не хочет. Что я должен сделать, чтобы снова вернуться домой?
Думая о своих вопросах, Мэти поднес к губам оо-лу и начал молитвенную песнь. Беременная луна наполнила его и подарила ему свою силу.
Под его закрытыми веками начали вспыхивать картины, и через некоторое время брови Мэти удивленно взлетели вверх. Он доиграл песнь до конца, а когда прозвучал последний звук, снова посмотрел на бледный лик луны и покачал головой.
— Твое желание удивляет меня, Великая Мать, но я сделаю все, что смогу.
— Что ты думаешь о них, о моей девочке и моем орескири? — послышался из тени тихий шепот Лхел.
— Они скучают по тебе, — прошептал он в ответ и сразу ощутил ее печаль. — Ты здесь из-за них?
