Все заполнял собой шум машин. Повсюду царило движение. Гигантские устройства, наполовину спрятанные под водой, постоянно вращались, вычерпывая воду из озера и сливая ее в передвижные баки. Вдоль стен шахты поднимались откуда-то из-под воды трубы и исчезали из поля зрения в похожих на коробки сооружениях. Они ревели и испускали клубы пара. Сквозь щели в стенках сочился адский красноватый свет. Оттуда трубы шли вверх, в темноту. Шлюзовые ворота были вмонтированы в стены шахты. На плоских островках лепились крошечные хибарки. Металлические мосты, как объемная паутина, соединяли между собой острова и машины. По ним со своими непонятными поручениями сновали гольнери.
Посреди озера на острове-скале лежал колдовской камень. Он был почти круглый, около двадцати футов в диаметре. Дыры, щербины и трещины испещрили его поверхность. Так же, как камень на острове Фо, этот немыслимым образом пустил побеги. Невозможно для камня, но… десятки тонких и изогнутых каменных арок опускались в воду, впивались в остров, протягивались к далеким стенам или образовывали мосты между островами. Камень походил на гротескного, вставшего на дыбы паука. Его свечение вызывало у Кайку тошноту и отбрасывало нервные тени на стены.
Кайку наконец-то догадалась. Огромные черпаки, которые ходят вверх-вниз, трубы, извергающие грязную воду в реку, все эти машины, топки, жуткий жирный дым… Номору, сама того не подозревая, дала ответ на все вопросы очень давно. Но только теперь, глядя на озеро, Кайку это поняла.
Как они вырыли шахту в пойменной долине? Ее бы затопило.
Шахта не для ископаемых, а для воды.
Вода из Зана постоянно просачивается в шахту сквозь тонкую перегородку, что отделяет их друг от друга. Когда река разливается, вода в шахте тоже прибывает. Все, что здесь есть, возможно, находилось под водой много тысяч лет, возможно, с самого начала. Эти машины — огромная и сложная дренажная система. Воду вычерпывают из шахты и выливают в Зан, чтобы ткачи смогли добраться до колдовского камня, который все эти годы лежал здесь. Постоянная борьба с рекой — осушать шахту быстрее, чем вода сможет просачиваться сквозь стены или заливаться через верх. Чтобы держать колдовской камень над водой и кормить его кровавыми жертвами. Все те топки и железные приспособления должны были обеспечивать этот процесс. Ткущие овладели каким-то страшным мастерством, которого Кайку не понимала.
Но — о боги! — сама сила их упорства потрясала ее воображение.
— Кайку… — позвал Тсата.
Она обернулась и проследила за его взглядом.
В боковых тоннелях, за решетками, двигались силуэты. Вдалеке слышались вой, стоны, странное кудахтанье и бульканье. Там, откуда они пришли, вопили воркуны. Они были уже совсем близко. А за спиной у Кайку и у Тсаты — только решетка.
— Кайку, — мягко сказал Тсата. — Мы в ловушке.
Глава 34
Защитники теряли Провал.
С западной стороны люди еще держались, но укрепления с северной стороны долины уже пали. Все надежды сдержать армию искаженных рассеялись, когда на поле боя появились ткачи. Их невидимые пальцы проникали в сознание мужчин и женщин Разлома, выворачивали наизнанку восприятие — и те уже повсюду видели только врагов. Защитники стали сражаться друг с другом. Брат убивал брата. Кланы и группировки раскололись и вновь потонули в кровавой междоусобице. Кто-то в страхе бежал — им казалось, что искаженные уже пробили укрепления. Заблуждение вскоре после этого стало фактом.
Пока защитники метались в поднявшемся хаосе, хитрые скренделы хлынули через стену и начали убивать и калечить длинными когтями и страшными зубами. Несколько существ нашли путь к малым северным воротам, где большинство защитников уже погибли. Они проворно стащили ключи, обыскав один из трупов, и открыли ворота. Гхореги ворвались первыми — рычащие горы мышц и зубов. Они разрывали оставшихся защитников на куски, одержимые жаждой крови. Невыносимое зрелище.
Искаженные наводнили долину, и настоящая артиллерия Провала дала залп.
Провал стоял на узком ступенчатом склоне, и это повышало его обороноспособность — с трех сторон из четырех. Захватчики попадали в долину, которая лежала к востоку от построек. Враг, атакуя с этой стороны, оказывался в крайне невыгодном положении — абсолютно открытым для всей артиллерии Провала.
Это была ужасающая бойня.
Несколько десятков огневых пушек выстрелили, когда толпа врагов хлынула на дно долины. Разлитое там масло вспыхнуло ярким пламенем. Часть долины превратилась в ад. Все, кто оказался в этом месте, превратились в живые факелы. Воздух наполнила какофония звериных криков. Полыхающие тела извивались и бились в судорогах: поджаривалась плоть и пузырилась кровь.
Двадцать баллист дали залп, выбросив в воздух несвязанные пачки взрывчатки. Она рассыпалась и падала на врагов, разбрызгивая вокруг куски разорванных трупов.
Искаженные заходили к городу с востока, где самые нижние ступени поднимались так, что образовывалась природная стена. Единственную лестницу перекрывали ворога. Лифты, которыми пользовались, чтобы перевозить слишком большие и тяжелые грузы, теперь подняли, так что они оказались вне досягаемости хищников. Сотня стрелков расположилась по краю огромной полукруглой ступени, и они косили искаженных, как траву. Чудовища бросались на стены и на ворота, но стены были слишком высоки, а ворота — слишком крепки. Они не поддавались даже под такой тяжестью. Над долиной поднимались в небо облака дыма: баллисты и пушки выжигали дыры в рядах искаженных. Сверху кружили и хрипло каркали хрящевороны. В какой-то момент враги прорвали южную оборону Провала и хлынули в долину, чтобы погибнуть там.
Но Провал был уже окружен, а искаженные все прибывали и прибывали.
Ткачи со своих позиций вновь попытались вмешаться в игру. Их не заботили потери, которые несла армия. Эти существа не представляли для них никакой ценности. А еще они твердо верили, что любой барьер можно проломить изнутри, если получить контроль над умами защитников.
Но они ошибались. На этот раз их встретили сестры Красного ордена.
Первый контакт стал ловушкой для ткачей. Они вели себя дерзко, потому что привыкли беспрепятственно двигаться в Узоре. Пожалуй, если бы по краю видимости в Узоре не скользили странные, далекие, вечно недосягаемые левиафаны, то ткущие посчитали бы себя единовластными хозяевами сияющего царства. Они обращались с Узором неуклюже и грубо, с помощью масок извращая природу по своему желанию. За собой они оставляли порванные и перепутанные нити. Женщины же были как шелк.
Кайлин и ее сестры следовали вдоль нитей, которые распускали ткачи, до самого источника и расплетали их защиту. Ткачи даже не успевали понять, что происходит. Они спешно возвращались, выстраивали новую оборону, чтобы оттолкнуть своих неведомых врагов, но сестры нападали на них, как пираньи, кусая сразу со всех сторон, уворачивались от ударов и уводили за собой. Здесь распустят узел, там ослабят нитку. Они проникали в самую сердцевину сознания ткущих, чтобы причинить ощутимый физический вред. Кайлин бросалась на врагов и вонзала в них копья, танцевала между волокнами, оставляя после себя только фантомы и эхо, чтобы сбить ткачей с толку. Она обрезала нити, вязала узлы и открывала все пути своим сестрам.
