— Роберт, тебе придется проснуться и хорошо все обдумать, — сказала Эльза, садясь за столик. — У меня скверные предчувствия.
— У меня тоже.
— Но ты еще не все знаешь. Адольф хочет буквально завтра же поставить Ангелику перед фактом и обвенчаться в конце августа. И это еще не все. Руди догадывается о твоей роли в… нынешних обстоятельствах.
— А ты откуда знаешь?
— Ангелика мне написала.
— Слава богу! Девочка так запугана — я думал, что она и тебя боится.
— Нет, мы трое — союзницы и доверяем друг другу.
— Чего же вы ждете от меня?
— Роберт, я понимаю, как тебе трудно. — Эльза слегка наклонилась к нему через стол. — И я, собственно говоря, хотела сама предложить помощь.
— Спасибо, Эльза, но…
— Подожди, не говори сразу «но». Выслушай меня. Есть одно обстоятельство, точнее, одно мое ощущение, которого я смертельно боюсь. Если вы с Руди потеряете друг друга, — она почти минуту молчала, собираясь с силами, — тогда между ним и Адольфом я останусь одна.
Они долго молчали.
Главное было сказано. Роберт только положил ладонь на руку Эльзы и слегка сжал ее в знак понимания.
— Как же я должен поступить?
— Не брать на себя слишком много. Не бросаться с кинжалом — оставить работу стрелкам. И еще… ответь мне на один вопрос.
Лей покорно кивнул.
— Давай еще выпьем, — предложила она. И, глотнув коньяка, решительно посмотрела ему в глаза. — Роберт, что-то ведь подтолкнуло тебя? Почему ты сделался их союзником? Поверь, это не пустое любопытство. Мне нужно знать!
Лей снова кивнул.
— Да. Ты права… подтолкнуло. Скажу так — Адольф сам безнадежно испортил отношения с Ангеликой, и поправить в них уже ничего нельзя. Но вся беда в том, что Гели нуждается в другом мужчине, а фюрер — пока в ней одной.
— Похоже, она была с тобой откровенней, чем с кем бы то ни было, — поразилась Эльза. — Но я догадываюсь почему. Когда ты говорил с нею, ты думал о своей дочери?
— Да, я думал об Элен. И мысли у меня были кровожадные. — Он слегка рассмеялся, потом сильно потер лоб и виски. — Дурацкое состояние… Никак не приду в себя.
— Роберт, а у меня еще кое-что. Но если ты плохо себя чувствуешь…
— Да, нет, просто все время сонливость.
— Ты принимаешь что-нибудь?
— Кофеин, но редко. И обрати внимание на бутылку — мы уйдем, а она останется.
Эльза улыбнулась.
— Тогда я выступлю в качестве лазутчицы. В Бергхофе принято решение, что тебе следует, по сценарию Кренца и Франка, как можно скорее извиниться перед Зендлером и это дело закрыть.
— Так решил фюрер?
— Он не возражал.
— Спасибо, Эльза. Мне важна эта… деталь. Потому что извиняться я не намерен.
— Будешь настаивать на версии лжесвидетельства?
— Нет, на версии амнезии.
— Роберт!
— Эльза, говорю тебе, я был пьян. Кратковременное выпадение памяти в таком состоянии обычное дело.
— Роберт, зачем тебе это?
— Зачем позориться на всю страну? А я мазохист.
— Боюсь, тебе не позволят…
— Я потому и спросил, есть ли приказ фюрера.
— Нет — так будет! Хотя…
— Вот именно! Знаешь что, давай еще потанцуем. Ну его ко всем чертям!
Эльза вернулась домой заполночь с огромным букетом из белоснежных роз. Муж читал в постели и ждал, когда она скажет, где была. Когда она легла, он повел носом.
— Ты еще и пьяна?
— Две рюмки коньяка.
— А цветы откуда?
— Я была на свидании.
— Кто-то из старых друзей?
— Угу.
— Как его зовут?
— Роберт.
— Из университетских? Я знаю его?
— Конечно.
— Он что, влюблен в тебя?
— Он влюблен в твою сестру Маргариту.
— Тьфу! — Рудольф с досадой отвернулся и погасил лампу Потом снова зажег. — А цветы откуда?
— Ты уже спрашивал. Мы танцевали.
— На заседание политсовета у него сил нет, а на танцы хватило? Все-таки по какому поводу цветы?
— По такому, что я женщина, зануда! Он обнял ее и поцеловал.
— И где же вы провели вашу тайную вечерю?
— В Швабинге. Ты сам понимаешь, что я должна была его предупредить. Ты же не догадался.
— Да он спит, как барсук! Ты бы их видела! Убил бы.
— И Грету?
— Обоих. Ты ему все рассказала?
— Все.
— И, конечно, извиняться не желает?
— Ты бы извинился?
— Только по приказу фюрера.
— А приказ будет?
Рудольф вздохнул. Гитлер уже сказал, что приказывать Лею не станет. «Не хочу ломать его волю, — пояснил он. — Поговори с ним. Попытайся убедить».
— Все-таки где он нашел такие розы? Вот что я желал бы знать! — продолжал Рудольф, снова целуя ее. — Спи. Спокойной ночи.
Утром, открыв глаза, она некоторое время лежала с ощущением счастья. Так она просыпалась, когда он был рядом с ней. Сейчас его не было, зато на столике рядом с букетом Роберта стоял почти такой же букет влажных полураспустившихся белых роз.
Гитлер приехал 21 августа поездом в 14.30; вместе с ним и остальные. Фюреру не терпелось вернуться в Мюнхен — плохие предчувствия тяготили его и подталкивали. Как всегда в сильном раздражении, он готов был рвануть напролом, но страх окончательно потерять Ангелику заставлял хитрить и сдерживаться.
Он знал, что во всем мире лишь четверо могут повлиять на нее; и эти четверо были близки ему, были союзниками (кроме разве что Маргариты, внутреннее сопротивление которой он постоянно ощущал). Сейчас Рудольф, Эльза, Роберт и Маргарита сидели вокруг него за обеденным столом, и он со смиренным видом, а то и просительно глядел в их строгие лица, избегая лица Ангелики, причинявшего слишком сильную боль. Адольф чувствовал, что все они уже приняли какое-то решение, но пока не угадывал его. Интуиция, впрочем, шептала, что решение принято не в его пользу, но все внутри сопротивлялось этому, и поверить в предательство он не мог. Однако когда после обеда, с молчаливого согласия остальных, к нему для разговора подошла Эльза, он похолодел — если выбрали ее, значит, все кончено.
Гесс и Лей вышли покурить. Грета отправилась за лекарством, Гели — за нею, и наконец они остались с Эльзой одни в тягостной тишине ожиданья.
— Ты хочешь мне что-то сказать, дорогая? — начал Адольф, с трудом выравнивая дыханье. — Я готов. Я перенес столько ударов, что сам удивляюсь, как еще не разучился чувствовать боль.
