Когда вдали завиднелся лагерь строителей, кобыла ее, хромая и задыхаясь, едва брела по тропе. Падмири, желая помочь измученному животному, давно порывалась спешиться, но всерьез опасалась, что не сумеет сделать и шагу, выбравшись из седла. Теперь же ее терзало единственное опасение: не ушли ли рабочие в храм? Для осуществления замысла ей нужны были люди.
Многие палатки (деревянные каркасы, обтянутые заскорузлыми шкурами) были пусты. На центральной площадке чернели шесть ям для костров, в четырех дотлевали последние угольки, к ним и направила всадница свою лошадь.
— Повелеваю всем встать! — властно выкрикнула она. Так делал отец, отдавая приказы. У нее уже не имелось сомнений в правильности своих поступков. Да и откуда им быть, если ее вразумил сам Ганеша?
Палатки не шелохнулись, никто не вышел на крик. Сердце Падмири заныло. Затем ближайший к ней полог качнулся, в проеме мелькнула чья-то рука, и недовольный голос спросил, кто это там разорался.
— Я Падмири, сестра того, кто был вашим раджой и отцом Тамазрайши, вашей нынешней рани! — В голосе всадницы прозвучала угроза. Пусть только кто-нибудь вздумает в том усомниться. Его тут же сбросят с самой высокой скалы.
Из первой палатки, потирая лицо, торопливо выбрался чумазый взъерошенный человек. Разглядев всадницу, он поклонился.
— Досточтимая госпожа, что привело вас сюда?
— Важная весть, — уронила Падмири. — Пусть кто-нибудь снимет меня с седла. — Она знала, что в ее повелении не усмотрят ничего необычного. Что тут такого, если даже в не слишком высокородных сословиях держат рабов, утирающих носы своим господам. Да и не только носы, если уж говорить чистую правду.
— Сейчас, госпожа, — вновь поклонился мужчина.
Он выпрямился и крикнул:
— Сестра отца нашей рани соизволила нас посетить! Просыпайтесь и поспешите оказать ей почтение!
Если даже чумазому крепышу и показалось странным, что столь высокопоставленная особа путешествует без охраны, то он явно предпочитал хранить это в себе. Падмири же, пожалуй впервые, тайно порадовалась тому, что людская молва относит ее к женщинам слегка тронутым и довольно своеобразным.
Рабочие выползали из хижин. Все они были плохо одеты, а в большинстве и грязны. Каждый из них кланялся и примешивался к толпе, которая все разрасталась. Крепыш ткнул пальцем в двоих:
— Досточтимая госпожа изъявляет желание спешиться. Помогите же ей.
Конечно, касания каких-то ремесленников были ей неприятны, однако сейчас не стоило заострять внимание на таких мелочах. Падмири охнула только раз, — когда ее ногу переносили через спину кобылы. На земле голова всадницы пошла кругом. Собственные ноги вдруг показались ей слишком длинными. Рискни сделать шаг — и немедленно упадешь. «Стой и держись, — сказала себе она. — Иначе все твои планы обратятся в ничто. Рабочие должны видеть в тебе госпожу, которой нельзя прекословить».
— Чем мы обязаны такой чести, досточтимая госпожа? — осведомился крепыш, очевидно бывший здесь старшим.
Ответ у Падмири давно был готов, а потому она решительным тоном сказала:
— Вам, безусловно, известно, что дочь моего брата и ваша правительница сейчас находится неподалеку от вас — на ночном молении Кали.
— Да, госпожа, мы знаем о том.
Лица строителей помрачнели. Они уже обращались к рани за помощью, но ответа не получили и в жертвоприношениях на реке Кудри усматривали недобрый для всей стройки знак. А сейчас, похоже, их худшие опасения и вправду сбывались.
— Вам доверена честь завершить этот обряд, выполнив волю рани, — объявила Падмири, довольная, что ее слушают с напряженным вниманием.
— Что поручает нам рани? — осторожно спросил чумазый прораб. В вопросе сквозило недоумение. — Мы ведь строители, а не воины, мы почестей Кали не воздаем.
— Именно потому выбор рани и остановился на вас, — торжественно заявила Падмири. — Суть Кали в стремлении к разрушению, к тому же стремятся и те, что поклоняются ей. Грандиозное разрушение служит залогом будущего грандиозного обновления, вызвать подобное обновление — задача проводимого сейчас на Кудри обряда. Во имя грядущего процветания нашего края участники церемонии готовы уничтожить не только себя, но и предмет своего поклонения, ибо новое может укорениться лишь в почвах, очищенных от сорных семян. Пик разрушения в уничтожении самого стремления к разрушению. Я полагаю, вы согласитесь со мной?
Она выжидающе смолкла. Несколько лет назад один из видных ученых княжества изложил ей все эти тезисы, правда в более расширенном виде. Ему таки удалось основательно заморочить мозги своей собеседнице. Что ж, усмехнулась Падмири, наука пошла впрок.
— И ты говоришь это нам? — изумился прораб. — Сказанное, безусловно, исполнено истинной мудрости, однако от области наших занятий оно отстоит достаточно далеко.
— Сейчас вы все поймете, — сказала Падмири. — Вот воля рани. Плотина, которую вы возводите, должна быть разрушена в эту же ночь, чтобы вода, ею удерживаемая, могла ринуться вниз и снести храм черной богини, очищая камни от крови и нечистот. Лучшей жертвы во имя Кали нельзя и желать, ибо повторить нечто подобное попросту невозможно. — Она говорила отрывисто, стараясь придать своему голосу непреклонность. — Вы будете щедро вознаграждены за это деяние и заслужите непреходящую милость богов.
Рабочие потрясенно молчали. Прораб, сложив молитвенно руки, сказал:
— Но… мы не можем это сделать, досточтимая госпожа. Плотина сработана прочно. Ее не разрушить и за неделю.
— Не можете? — повторила Падмири и угрожающе наклонилась к толпе. — И вы говорите это сейчас, когда рани высказала свою волю? — В душе ее словно разверзлась холодная всепоглощающая пустота. Сердце стучало над ней ужасающе гулко. — Должна ли я передать ей ваши слова?
Строители переглянулись. Тамазрайши совсем недавно взошла на княжеский трон, но о крутости ее норова уже шли разговоры.
— Ладно, расколупайте хотя бы что-нибудь сверху, чтобы спустить вниз немного воды, — равнодушно сказала Падмири. — Правда, это уже ничему не поможет.
Ничему, повторила она мысленно, ничему. Домой ей уже возвращаться, видимо, не придется. А о том, что будет дальше, не хотелось и думать. Все кончено, но… такова, видимо, воля богов.
Один из рабочих, снимавших высокородную особу с седла, в задумчивости подергал бородку.
— В основание плотины, как тебе должно быть известно, Михир, заложены голые камни. Они ничем не закреплены. Если вооружиться кувалдами и ломами, можно попробовать расшатать их, а вода довершит остальное.
— Да, — подтвердил чумазый прораб, уже смирившийся с мыслью, что дамба обречена. Рани ведь так и так не выказывала желания завершить эту стройку. — Это один из способов. Но… самый небезопасный.
Рабочий заулыбался.
— Среди нас найдутся те, кто готов рискнуть, — хотя бы за воздаяние в будущей жизни.
