Этот роман составляют две отдельные сюжетные линии, что оправдывает наличие двух обособленных посвящений: несравненному Роджеру Желязны и памяти Джорджа Шевякова. Драгоценным друзьям, обоим
ПРЕДИСЛОВИЕ
Из семи чудес древнего мира мы находим сегодня лишь пирамиды Гизы. Висячие сады Вавилона исчезли, Александрийский маяк разрушен давным-давно, ни Колосса Родосского, ни статуи Зевса работы Фидия больше не существует. Мавзолей в Галикарнасе и храм Артемиды превратились в пыль, зато святилища Луксора и Фив, подобно птице феникс, восстают из руин. Не многие исчезнувшие народы оставили после себя столь внушительное наследие, не многим удалось привлечь к себе мировое внимание, так и не раскрывая до конца своих тайн. Да, пред нами настоящая тайна — молчаливая, непостижимая. На протяжении многих веков египтяне умудрялись оставаться неразрешимой загадкой, вплоть до 1823 года, когда Жану Франсуа Шампольону посчастливилось расшифровать надписи Розеттского камня.
Фараоны правили Египтом более 2700 лет, создав самую прочную цивилизацию древнего мира, которую в долговечности превзошел лишь Китай. На таком фоне пасует даже практически бессмертный вампир и выглядит в собственном мнении не более чем пигмеем, ибо во времена восемнадцатой династии, о которых он вспоминает, пирамиде Хеопса и Сфинксу перевалило уже за восемь веков. Сен-Жермен прожил в Египте более тысячи лет, и на протяжении всего этого периода страна сохраняла свою целостность и культуру.
Задолго до того, как археологию признали официальной наукой (а произошло это в 1890 году), еще до раскопок в Греции и Турции Египет манил к себе многих людей. Величественные строения и исполинские статуи вызывали восхищение и восторг. Со времен цезарей римляне пристрастились к путешествиям за море — поглазеть на египетские святилища, пирамиды и изваяния, что положило начало паломничеству в Египет любителей старины. Оно длилось и длилось, несмотря на дорожные трудности, политические распри, войны и эпидемии. Путешественники изучали памятники древней цивилизации, отправлялись на поиски гробниц, замурованных в скалах вдали от полноводного Нила, исследовали развалины, полузасыпанные песком. Эти «коллекционеры», как они себя называли, первыми описали сокровища фараонов, и их записи до сегодняшнего дня не потеряли своей значимости, особенно в тех случаях, когда речь идет о чем-то утраченном или пропавшем.
Интерес к изучению Древнего Египта резко возрос, как только Шампольон опубликовал свой труд, после которого с уст великой цивилизации прошлого спала печать немоты. Вслед за расшифровкой иероглифов многие «коллекционеры» в течение многих десятилетий пытались создать себе имя на изысканиях в Древнем Египте и присвоить определенные завоевания в области исследования этой страны. Тогда же возникла масса теорий о формировании древней культуры. Они теперь кажутся нам смехотворными, но в те времена их обсуждали с не меньшим жаром, чем нынешние палеонтологи обсуждают природу и нрав динозавров. Сейчас научное понимание египтян значительно обогатилось в сравнении с достижениями ранней египтологии; во много раз увеличились фонды материалов для изучения, улучшилась обработка информации, да и современное правительство Египта уже в большей степени заботится о реставрации и сохранении древних реликвий. Экспедициям же начала XIX века часто приходилось прибегать к подкупу должностных лиц и на каждом шагу сталкиваться с бюрократическими придирками как со стороны европейцев, так и на месте раскопок; к тому же научный аспект представлял в этих экскурсах второстепенную величину.
На рубеже девятнадцатого столетия Египетский поход Наполеона дал шанс французам внести в египтологию воистину неоценимый вклад. И когда открытие Шампольона привлекло к Египту всеобщее внимание, туда снарядили еще несколько экспедиций. Хотя большинство из них отправились в Каир (откуда легче всего добраться до Гизы, пирамид и Сфинкса), а также в Мемфис, некоторые исследователи все же проделали четырехсотмильный путь вверх по Нилу, к великолепным храмам Фив и Луксора, где они не только занимались толкованием надписей, но и пытались как-то возродить разрушенное из руин. Кроме французов в Египте работали и британцы, но их больше интересовали захоронения на западном берегу Нила. В результате этих исследований мир узнал о храме Хатшепсут, а затем и о захоронениях в Долине царей и Долине цариц.
Описывая в романе события 1820-х годов, автор старался придерживаться бытовавшей в то время трактовки египетских царств, которая по современным стандартам весьма неточна и поверхностна. Воспоминания Сен-Жермена основываются на его собственном опыте и субъективном восприятии окружающего, а не на какой-либо научной теории и потому часто идут вразрез как с египтологией того периода, так и с современной научной мыслью.
Автор выражает благодарность Дж. К. Перл и Элани Томас, предоставившим ей сведения о Египте 1820-х годов, а Дейву Ни (как всегда) за обнаружение уникальнейшей информации, о существовании которой в начале работы никто из нас двоих даже не подозревал. Низкий также поклон преподавателям кафедры египтологии Калифорнийского университета в Беркли, терпеливо отвечавшим на десятки моих вопросов, а также добрым жителям Тора за их радушие и неослабевающую любознательность.
Челси Куинн Ярбро.
Беркли. Октябрь 1989 г.
Часть 1 СЕНХ. ДЕМОН
Письмо графа де Сен-Жермена, адресованное Мадлен де Монталье и отправленное в Египет 17 апреля 1825 года по пути из Швейцарии в Голландию — или наоборот.
«Мадлен, сердце мое!
Итак, ты в Каире. Твое описание пирамид всколыхнуло меня, хотя по прошествии последних трех тысяч лет моя ностальгия несколько поутихла. Согласен, сейчас эти чудесные сооружения являют собой печальное зрелище, но, когда я их впервые увидел, они вовсе не походили на горы грубых камней: они были отделаны белейшим известняком и сияли на солнце как огромные драгоценности. Впрочем, в то время меня их красоты совсем не влекли.
Любому другому, поверь, я бы не стал рассказывать о том периоде своей жизни. Я стараюсь не бередить прошлое: слишком тяжела эта ноша. Меня угнетает, и даже более чем угнетает, сознание того, чем я был, хотя в Египте я оказался далеко не в худшей своей ипостаси. К тому моменту я успел впасть в такое оцепенение, что уже не являлся чудовищем, с лютой жадностью терзавшим любую добычу и сеющим вокруг себя ужас. Я уже говорил тебе, что в моей жизни есть нечто, о чем я не люблю вспоминать, а твои расспросы будят во мне эти воспоминания. Очень не хочется раскрывать свои тайны, во-первых, из страха, что ты изменишь свое мнение обо мне, а во-вторых, из трепета перед собственными признаниями, которые, как ни крути, заслуживают лишь отвращения и омерзения. И все же, если ты задалась целью выяснить, как я попал в Египет, то, наверное, я должен обо всем правдиво поведать, надеясь, что ты не станешь меня презирать. Клянусь всеми забытыми богами, я готов с распростертыми объятиями принять истинную смерть, лишь бы снова не превратиться в монстра из своего прошлого.
