уж эти дети! Умеют насмешить, не прикладывая к этому никаких усилий.
– Да, Полина, я знаю твоего папу. Будешь омлет?
– Буду.
– Вот и отлично.
Перед выходом в парк Полина спросила меня, когда мы поедем к бабушке, и я ответила, что вечером. И потом каждый час уточняла у меня, не наступил ли вечер. Мне пришлось объяснять ей, что вечер, это когда начинает темнеть, и любое исчезновение солнца за облака ассоциировалось у нее с вечером.
Все это весьма удручало меня. Как я ни старалась за эти сутки отвлечь дочь от мыслей о бабушке, она незримо присутствовала рядом с нами. Но могла ли я обижаться на это? Я сама стала тому виной. И потребуется немало времени, чтобы занять в сердце дочери то место, на которое я претендовала.
Так продолжалось еще месяц. Я брала Полину в воскресение и возвращала в понедельник. Но в последующие разы Игорь был дома. Полина его пугалась, и даже когда он с ней знакомился, не вышла из-за подола моей юбки и не протянула ему руку в ответ на его призыв. Если он появлялся в гостиной, где я обычно проводила с ней время, она спешила ко мне и снова пряталась за моим телом. Его это не особо тревожило, он уходил в спальню и предоставлял нас друг другу.
Я пыталась с ней разговаривать на эту тему, убеждая, что Игорь не злой и очень хочет с ней подружиться. Она со мной соглашалась, но очередная встреча заканчивалась одним и тем же результатом. Она не хотела идти с ним на контакт. Даже когда он подарил ей куклу, она взяла ее, тихо поблагодарила, и снова спряталась за мной.
Спать мне тоже приходилось с ней. Что, разумеется, Игорю не нравилось.
– Зачем ты приучаешь ее к совместному сну? А что будет, когда она переедет сюда окончательно? Ты всегда будешь с ней спать?
– Игорь, ей надо освоиться. Она долгое время жила вдвоем с мамой, она отвыкла от мужчин. Когда она расположится к тебе и этому дому, она будет спать одна.
– А дома она спит одна?
– Я не знаю. Наверное. У нее есть своя кровать.
Но я задумалась над словами Игоря. Когда Полина болела, она лежала в нашей с Марком кровати. Не потому ли, что спала в ней с мамой? После этого я задала тот же вопрос маме. И как оказалось, в последнее время Полина действительно спала с бабушкой. Однажды – еще до болезни – дочери приснился страшный сон, и с тех пор мама перекочевала в свою бывшую спальню и стала спать с внучкой.
Игорю я об этом говорить не стала, но искала пути решения. Если дочь переедет в его дом насовсем, Игорь не позволит мне проводить с ней все ночи. Да и мне бы этого не хотелось. Полина спала очень неспокойно, срывала одеяло, складывала на меня свои ноги, и удовольствия от такого сна я не получала. Хоть мне и нравилось вместе засыпать. В этом было что-то умилительное.
А однажды, когда Полина ночевала у нас в четвертый раз, Игорь пришел за мной ночью и унес в нашу спальню. Мы занялись любовью, но в самый неподходящий момент дочь проснулась и стала плакать. Да так истошно, что я жутко перепугалась. Я стала скидывать с себя Игоря, но он просил дать ему еще несколько секунд, не желая прерываться в данный момент. Я думала, меня разорвет от злости – моя дочь требовала к себе внимания, а Игорь не отпускал меня, потому что, видите ли, ему не хотелось пропустить приближающийся оргазм.
Когда, в конце концов, я оказалась около дочери, я сама была не в лучшем состоянии, чем она. Из моих глаз катились слезы и руки тряслись от страха за нее. Она проснулась среди ночи и испугалась, когда не обнаружила меня рядом. Я долго ее успокаивала, извиняясь и обещая больше ее не оставлять. Даже когда она снова уснула, я еще долго слышала ее всхлипывания.
Все это осложнило отношения с Игорем, и я стала чаще думать, чтобы от него уйти. Наш разговор с ним на тему ночных привязанностей Полины не приходил к согласию. Каждый оставался при своем мнении. Он считал, что я иду на поводу у дочери и позволяю собой манипулировать. Она вполне может спать одна. Надо лишь раз позволить ей проплакаться, чтобы она поняла, что никто к ней не подойдет, и больше таких истерик не последует. Я не разделяла его мнения, полагая, что пока Полина не почувствует себя здесь как дома, спокойного сна у нее не будет. А чтобы это произошло, Игорь должен стать ей другом. Ему надо расположить к себе мою дочь, и тогда страхи пройдут.
Удивительно, но только спустя два года наших отношений мы начали ссориться по-настоящему. Его перестала возбуждать моя злость и раздражительность, и он не спешил закончить ссору страстным примирением. И в этот последний вечер он впервые ушел из дома, хлопнув дверью. Была пятница, и наверняка он поехал в клуб.
Когда в квартиру позвонили, я подумала, что вернулся Игорь. Сразу отклонила мысль о клубе. Он не мог вернуться из него так рано. Видимо, просто вышел проветрить голову. Но открыв дверь, я остолбенела от неожиданности. Передо мной стояла высокая шатенка в голубых джинсах, короткой белой футболке с принтом и белых кроссовках, на плече – рюкзак. Около ее ног ютился светловолосый мальчик лет четырех. Позади стоял небольшой чемодан. Увидев меня, женщина усмехнулась. Что-то знакомое было в ее лице и этой ухмылке. Словно мы встречались раньше.
– Игорь Харитонов здесь живет?
– Да, верно. Вы к нему?
– Да, девушка, к нему. Он дома?
– Нет, вы немного разминулись.
– Можем мы войти?
Она настойчиво вцепилась в дверь, боясь, что я закрою ее. Я перевела взгляд на мальчика. И его карие глаза я тоже видела не раз. Я отступила и пропустила их в дом. Женщина занесла чемодан, разулась и, оглядывая все вокруг, не стесняясь, прошла до гостиной. Мальчик последовал за ней.
– Мама, кто эта тетя? – тихо спросил малыш.
– Сейчас мы узнаем у нее, Кирюша. Вы нам скажите, кто вы нашему папе?
Она окинула меня изучающим взглядом. Я не могла отделаться от мысли, что знаю ее. Но что-то мешало восстановить образ с именем в памяти.
– Какому папе? О ком вы? – Не понимала я.
– Игорь Харитонов – мой муж, а это его сын. А вы ему кто, девушка? – насмешливо закончила она
