что она не побеспокоила нас.
Вытащив из кармана основное расписание, я смотрю на него.
"Кто-нибудь из вас когда-нибудь играл в боулз?"
Они качают головами.
"Ну, есть…" — я тяжело вздохнул, вспомнив неудачную попытку каламбура, — "занятия по джингл-боулу для начинающих, которые вы можете посетить примерно через пятнадцать минут на девятой палубе. Позже на неделе там будет турнир, на котором вы сможете выиграть крупную сумму, так что, возможно, стоит попробовать".
"О, звучит фантастически. Где это будет?"
"На девятой палубе. Я вас провожу", — без обиняков предлагает Элиза.
"Ничего страшного, я уверена, что мы найдем сами". Дама улыбается и направляется к выходу из паба. Ее муж благодарит нас кивком и следует за ней.
Я не упускаю из виду румянец на щеках Элизы, которая теперь вынуждена смотреть мне в лицо после попытки убежать. Она оглядывает комнату, все еще полную игроков, наслаждающихся своими напитками, и никто из них не спешит уходить, как она. Она снова не встречает моего взгляда.
"Сейчас не самое подходящее время…"
"Тогда позже? Пожалуйста".
Она бросает на меня короткий взгляд, затем снова опускает глаза и несколько секунд возится с листами и ручками, прежде чем ответить.
"Думаю, я закончу около десяти".
"Тогда увидимся".
Я оставляю ее в покое. Меня убивает, что она так не рада меня видеть, но я хотя бы поговорил с ней. Господи, я как птица, отчаянно клюющая сухари, которые она бросает, но мне все равно.
Я иду в темпе, ожидая ее на нашем месте. Я знаю, что мы не назначили место встречи, но я был уверен, что нам это и не нужно. По идее, мы уже должны быть вне сезона дождей, но на улице творится просто ужас. Из-за сильного ветра брызги дождя кажутся булавками на моем лице. Вряд ли это идеальная погода для пребывания на улице, но все же на улице тепло — так всегда бывает. Может, мне стоит поискать ее внутри?
"Хорошо, что ты привез с собой британскую погоду".
Она застает меня врасплох. Должно быть, я не услышал ее шагов из-за непогоды или слабой музыки с палубы бассейна внизу, а может, просто из-за шума в моей голове.
До сих пор я не понимал, насколько мне не хватает ее голоса или язвительных комментариев.
Она подходит ближе, ровно настолько, чтобы спуститься на две ступени вниз на палубу, и затем останавливается, не решаясь подойти ближе, оставаясь возле перил. Мы оба стоим неподвижно. Некоторое время кажется, что время замерло.
"Чепмен, что бы ты ни слышала обо мне, мне очень, очень жаль. Я не могу представить, как ужасно было застрять здесь с людьми из моего прошлого. Я обещаю, что теперь я не такой. Я лучше, и я сделаю все, что потребуется, чтобы показать тебе это".
"Ты думаешь, я злюсь из-за этого?"
"А почему бы и нет…? Я думал… Что еще…?"
"То, чего я не знаю, не причинит мне вреда, верно?"
От ее взгляда мое сердце опускается в желудок.
"Пожалуйста, скажи мне, что, по-твоему, я сделал".
"Ты, блядь, изменил мне!"
Смятение пронзает мое тело, едва не сбивая меня с ног. Что?
"Элиза, я бы никогда…"
Она сурово качает головой.
"Не оправдывайся. Я знаю. Ты попался. Просто признай это, и мы сможем покончить с этим".
"Я понятия не имею…"
Она насмехается и поворачивается, чтобы уйти.
"Ты можешь дать мне хотя бы одну подсказку?"
Она оглядывается и смотрит мне прямо в глаза.
"Твой день рождения. Когда ты бросил меня. Чтобы переспать с каким-то парнем".
Облегчение обрушивается на меня как тонна кирпичей, и я не могу удержаться от смеха.
Она поднимается по ступенькам, и меня охватывает паника. "Не смейся надо мной, мать твою. Придурок".
"Нет, Элиза, подожди! Это мой кузен. Парень, с которым я был в постели, был моим кузеном".
Она замирает на месте. По ее плечам я вижу, что ее дыхание затруднено из-за адреналина.
"Так что если ты не хочешь обвинить меня в чем-то более зловещем…"
"Докажи это", — говорит она, все еще стоя ко мне спиной.
Я не хочу знать, какую ложь ей говорили раньше, чтобы она сразу не поверила мне. Она хочет верить. Но ее уже выставляли дурой, и она не позволит этому случиться снова.
Я не могу быстро добраться до телефона. Я нахожу семейный альбом в iPhotos и передаю его ей, позволяя отсканировать снимки за несколько лет. Столько, сколько ей нужно. Рождество. Дни рождения.
Я нервно наблюдаю за ней, ожидая, когда она удовлетворится доказательствами.
Ее глаза закрываются, и она делает глубокий вдох. Одна ее рука поднимается, чтобы закрыть лицо, а другая опускается на бок, и я вижу фотографию, на которой она остановилась, — ту самую, которую, как я теперь знаю, она видела в Instagram, но сделанную двадцать лет назад. Мы с Диланом в детстве, крепко спящие в постели, обнявшись. После того как мы залечили вывихнутую лодыжку другой моей кузины, Джемма решила, что будет забавно воссоздать детские фотографии с ними. Это было до того, как ее начало тошнить и она не могла остановиться достаточно долго, чтобы мы смогли добраться до дома.
"Удивительно, как мало контекста может дать одна фотография".
Она возвращает мне телефон, на ее лице написан стыд.
"Мои сообщения не доходили. Ты не отвечал на мои звонки. И когда такое случалось раньше…"
Она подавила всхлип.
"Мой телефон разрядился, и я оставил его дома, думая, что меня не будет всего час или два. А потом меня просто ослепили".
Я отправил ей целую волну сообщений, когда наконец вернулся домой на следующий день, и рассказал обо всем, но было уже слишком поздно.
Она уже видела картину.
"Мне так жаль".
У меня сердце разрывается от осознания того, что все это время она переживала то, что считала очередным предательством. Мне больно — конечно, больно, — но это простительно, учитывая то, что случилось с ней в прошлом. И хотя она еще не признала этого, я уверен, что все, что она услышала от того, кто еще здесь находится, только еще больше испортило картину, которую она нарисовала обо мне. Жаль, что я не взял с собой свой чертов телефон. Хотелось бы, чтобы она прочитала мои сообщения. Уверен, она тоже этого хочет.
Я делаю несколько шагов к ней.
"Все в порядке".
Она смотрит на меня, снова качая головой, и я останавливаюсь рядом с ней.
"Все будет хорошо".
Она крепко сжимает губы, а затем ее глаза загораются.
"Чепмен".
Ты
