останутся.
— Нет, мы не... — начала было Ма, но Яс приложила палец к губам и заставила ее замолчать.
Она снова переключила свое внимание на Хоутера:
— Вы двое можете притвориться счастливой семьей, когда они приедут. Позволь Ма говорить, и Черепа оставят вас в покое. Как только все будет безопасно, она отправится своей дорогой, а ты сможешь вести себя как обычно.
Старик кивнул:
— Хорошо.
— Но, — сказала Яс, вытаскивая нож из-под пальто и приставляя кончик лезвия к глазу Хоутера, — если с ней или с моим сыном что-нибудь случится из-за того, что ты не подыграл, мы с моим другом вернемся, и ты пожалеешь, что Черепа тебя не повесили. Понял?
Хаутер уставился на лезвие:
— Понял.
— Хорошо. Рада, что все улажено. — Яс отложила нож и вернулась к Ма. Она взяла сына на руки и поцеловала его, наполняя легкие его чудесным запахом, ощущая его тепло, пытаясь запомнить каждую деталь своего идеального мальчика. — Ты будешь хорошим для бабушки, а? — Она снова поцеловала его. — Я тебя люблю. — Она передала его обратно Ма, ненавидя необходимость это делать.
— Я позабочусь о нем, — сказала Ма.
Яс поцеловала ее в щеку, благодарная за то, что она не собирается снова ссориться из-за того, что ей делать. Это и так было достаточно тяжело. Ее сердце разбивалось все сильнее с каждым шагом, который она делала к двери, где ждал Грис.
Грис кивнул ей:
— Это правильный поступок.
Яс ничего не сказала, просто прошла через дверь в коридор, не оглядываясь. Она не хотела, чтобы ее плачущей вид был последним, что Ро запомнил о своей матери. Как только дверь закрылась, она вытерла слезы. Для этого будет достаточно времени, если они спасутся:
— Что нам делать теперь?
— Мы не можем выйти на улицу, так что остается крыша, — сказал Грис.
— Но Дайджаку...
— Если мы будем осторожны, то сможем передвигаться так, что они нас не заметят. Они пытаются напугать целый город и не ищут нас. Пока.
— Мне действительно следовало послать ее нахуй, — сказала Яс, поднимаясь по лестнице.
— Кого?
— Неважно. — Не было смысла проклинать Кару перед ее друзьями, особенно теперь, когда она была заключенной или мертвой. Но если когда-нибудь я снова увижу Кару живой, я ее убью.
Дверь на крышу была не заперта, и Яс приоткрыла ее достаточно, чтобы выглянуть наружу. Если с земли вид такого количества Дайджаку приводил в оцепенение, то на крыше было еще хуже. Они заполнили небо, такие чужие на вид, со своими треклятыми копья-мечами. Нетрудно было представить, как один из них ее вскрывает. Яс боялась, что никогда больше не увидит своего сына.
54
Джакс
Киесун
Джакс проснулся. Живой. Он принял яд, почувствовал, как тот делает свое черное дело, почувствовал, как мир ускользает — тогда почему он не умер?
— Кейн! Кейн! — позвал Джакс. — Кейн!
Нет ответа. Пожалуйста, пусть я умру. Пожалуйста.
Он попытался пошевелиться, но путы его удерживали. Каменные стены, изогнутый потолок, гнилые кирпичи — вот и все, что он мог видеть. Если бы он поднял голову, то увидел бы дверь камеры. Он все еще был заключенным. Черепа осветили комнату факелом где-то позади него. Он чувствовал запах гари, видел, как его свет мерцает на покрытых шрамами стенах. Это напугало его, потому что он знал, что свет предназначался не ему, а тому, кто придет.
Шаги. Кто-то шел. Шел за ним? Сердце Джакса забилось быстрее. Он бездумно боролся со своими путами, испытывая неодолимое желание убежать.
Дверь открылась. В дверном проеме стояли двое Избранных. Мужчина и женщина, оба светловолосые. Он узнал женщину со двора, ту, которая прилетела и остановила побег, ту, которая убила так много его людей. Джакс знал, что ему следовало бы ее бояться, но больше всего его беспокоил другой. Мужчина был худощавого телосложения, но в нем было что-то такое… То, как он улыбался под своей маской. Он держал в руках свернутую ткань, чтобы Джакс мог разглядеть выпуклости и формы на ней, увидеть ножи.
— Привет, — сказал мужчина. Он подошел к столу и положил на него ткань.
Джакс ничего не сказал. У него было достаточно сил, чтобы бороться с ними. Ему нужно только продержаться этот день.
Мужчина оглянулся через плечо на женщину:
— Я думаю, у нас здесь крепкий орешек.
Она улыбнулась без особой теплоты:
— Я знала, что он тебе понравится.
Мужчина обратился к Джаксу:
— Меня зовут Дарус Монсута, один из Избранных Императора. Это моя сестра, Скара, также одна из Избранных Императора. Мы собираемся задать тебе несколько вопросов. Я не буду врать — я бы предпочел, чтобы ты не разговаривал. Иначе не будет никакого веселья. Никакого удовольствия. — Он развязал ткань и развернул ее, позволяя Джаксу как следует разглядеть содержимое: коллекцию ножей самых разных форм и размеров. — К сожалению, некоторые из них я не могу использовать.
Джакс ничего не сказал. Ножи говорили достаточно громко. Этот человек не умел читать мысли, если ему нужны ножи. Что ж, он мог пойти нахуй. Джакс знал боль. И боль знала его. Эгрил не мог сделать с ним ничего такого, чего бы он не испытывал раньше.
— Может, начнем с чего-нибудь простого? — Дарус наклонился ближе. Джакс заметил холод в его глазах. — Как тебя зовут?
Джакс ничего не сказал.
— Нет? Не собираешься разговаривать? Это хорошо. Мне нравятся молчаливые, — сказал Дарус, ухмыляясь. Он провел пальцами по своей коллекции. Ткань была потертой по краям. Сами ножи находились в ножнах, рукоятки были отполированы и ухожены; судя по тому, как Избранный смотрел на них, он их любил. — Какой из них? Какой из них? Какой из них?
Скара прислонилась к стене со скучающим видом, словно была свидетельницей представления, которое видела тысячу раз.
Дарус вытащил мясницкий нож с длинным и толстым лезвием. Джакс видел, как таким разделывают свинью.
— Я знаю, что должен начинать медленно — немного надрезать здесь, немного там, чтобы ты почувствовал боль, не убивая тебя. Есть порядок, которому нужно следовать, этикет: отрезай, спрашивай, отрезай, спрашивай. Так вот, мне сказали, что ты просто владелец магазина... — Он взглянул на свою сестру. — Продавец ковров, но мы все знаем, что это неправда. Твои друзья доставили нам слишком много неприятностей, чтобы ты
