Я не смогла сдержать недоверчивого хмыканья:
– То есть вам нужен образец старше двух тысяч лет?
Он шевельнул плечом – половинка от пожатия. В халате егоплечи не казались так широки, и исчезло это неуютное ощущение его неуязвимости.
– Это возможно. Среди эльфов хватало групп, применявшихмумификацию. Нам всего-то и нужна одна клетка, хотя бы более или менее целая.Всего одна.
Я глянула на стоически молчащего Квена, снова на Трента. –Пискари едва меня не убил, пытаясь выяснить, не нанял ли ты меня для выхода вбезвременье. Этого не будет. Я туда не пойду. – Мне вспомнился Ал, ждущий менятам, на той стороне линий, где мои соглашения с ним ничего не стоят. – Ни зачто.
В глазах Трента появилось нечто похожее на извиняющийсявзгляд.
– Прощу прощения, я не хотел, чтобы Пискарисосредоточил внимание на вас. Я бы скорее рассказал вам все как есть в прошломгоду, когда вы ушли из ОВ, но меня беспокоило… – Он медленно вдохнул ивыдохнул. – Я не верил, что вы сохраните тайну нашего существования.
– А сейчас верите? – спросила я, подумав о Дженксе.
– Вообще-то нет, но вынужден.
Вообще-то нет, но вынужден. Что бы такой ответ значил?
– Нас осталось слишком мало, чтобы дать миру знать онашем существовании, – говорил Трент, глядя на собственные переплетенныепальцы. – Слишком легко было бы любому фанатику перебить нас по одному, а мнехватает хлопот с Пискари, который пытается сделать именно это. Он осознаетугрозу, которую мы для него представляли бы, будь нас больше.
Я невольно скривилась и вдвинулась глубже в кожаное кресло.Политика, всегда политика.
– А снять проклятие вы не можете?
С усталым лицом он отвернулся к окну.
– Мы это сделали, когда обнаружили, что произошло. Ноповреждение остается, и оно будет только усугубляться, если мы не найдемкаждого эльфийского ребенка и не исправим, что сможем.
Я открыла рот – до меня дошло.
– Лагерь. Вот почему ты там был?
Он неловко поерзал в кресле, вдруг занервничав:
– Да.
Я вжалась в подушки, не очень понимая, хочу ли я услышатьответ на свой следующий вопрос:
– А я? Почему там была я?
Напряженная поза Трента сменилась свободной.
– У вас есть некоторый необычный генетический дефект.Он встречается у добрых пяти процентов популяции колдунов – рецессивный ген,вполне безобидный, пока не встретятся два дефектных.
– Шанс – один из четырех? – спросила я.
– Если он есть у обоих родителей. А когда два такихгена встречаются, ребенок умирает, не дожив до года. Мой отец сумел подавить ихдействие до тех пор, пока вы не выросли настолько, что могли воспринять полныйкурс лечения.
– Он много такого делал? – спросила я, чувствуя, какживот завязывается узлом.
Я осталась в живых благодаря незаконным генетическимманипуляциям. Раньше я догадывалась, теперь я знала точно. Может, не надо мнеоб этом думать? Вся раса эльфов только с помощью нелегальной медицины еще невымерла.
– Нет, – ответил Трент. – По записям видно, что этобыли очень редкие исключения. Он давал младенцам с вашей патологией умереть, иих родители не знали, что существует лечение. Оно очень дорого.
– Деньги, – бросила я, и Трент сжал зубы.
– Если бы решение принималось по финансовымсоображениям, вы бы не дожили до года, – сказал он сдавленно. – Мой отец заспасение вашей жизни не взял ни цента. Он спас вас потому, что был другомвашего отца. Вы и Ли – только вы еще ходите под солнцем из тех, кого он вырвалу смерти, и это было ради дружбы. Ни за кого из вас он и медной монетки неполучил. Лично я начинаю думать, что он совершил ошибку.
– Вряд ли после таких слов мне захочется вам помогать,– едко сказала я, но Трент только посмотрел на меня устало.
– Мой отец был хороший человек, – сказал он тихо. – Онне отказал бы вашему отцу в спасении вашей жизни, когда ваш отец свою посвятилвместе с ним спасению нашего рода.
Нахмурившись, я приложила руку к животу – мне не нравилось,что я чувствую. Мой отец не пожертвовал своей жизнью ради моей – что уже былохорошо. Но он и не был тем простым, честным работящим агентом-оперативником ОВ,каким я его считала. Он добровольно помогал отцу Трента в его нелегальнойдеятельности задолго до того, как я заболела.
– И я тоже не плохой человек, Рэйчел, – продолжал Трент.– Но я устраню любого, кто попытается остановить поток денег на моиисследования. Эти усилия устранить повреждения, внесенные демонами в геноммоего народа, весьма недешевы. Но только если мы найдем достаточно старыйобразец ДН К, мы устраним их полностью. А сейчас мы зашли в полный тупик.
У меня мелькнула мысль о Кери, и в груди похолодело.Вообразить было страшно, что они с Трентом встретятся. Да и ей всего тысячалет, а не две.
На молодое лицо Трента легла усталость от бесконечной, не поего возрасту тревоги.
– Если не будет притока денег, будущее поколение эльфовснова начнет вымирать. Только если нам удастся найти образец ДНК с тоговремени, когда проклятие еще не действовало, у моего вида появится шанс. Вашотец считал это задачей, за которую стоит умереть.
Я покосилась на карту Таро с женщиной, похожей на Кери, ипромолчала. Трент использовал бы ее как тряпку и выбросил.
Трент откинулся на спинку кресла, остро посмотрел мне вглаза.
– Ну, так как, миз Морган? – спросил он, умудряясьвыглядеть по-деловому даже в халате и пижаме. – Я достаточно вам рассказал?
Долгую секунду я смотрела на него, видя, как у негонапрягаются желваки на скулах: он понял, что я еще балансирую на стенке и незнаю, на какую сторону спрыгну. С чувством уверенности, переходящей всамодовольство, я приподняла брови:
– Да ладно, Трент, с Ли я все равно рассчиталась бы.Как ты думаешь, с чего бы я в твоей ванне два часа сидела? Голову мыла?
У меня не было иного выхода, кроме как поймать Ли – послетого, как он попытался меня взорвать. Если я этого не сделаю, каждый болван,какого я когда-либо засадила за решетку, начнет гоняться за мной с пистолетом.
На лице Трента выразилась досада:
– Вы это все уже и сами поняли? – спросил он, ираздражение явственно звучало в этом голосе, сером, как поверхность реки.
– Почти все, – просияла я, и Квен вздохнул, заранеепредвидя, что я его босса здесь здорово надую. – Мне только надо позвонитьсвоему страховому агенту и все это устаканить.
Знать, что я взяла верх над Трентом, – это стоило большевсего, чем он мог бы в этой жизни набить мои карманы, и я фыркнула, когда Квеншепнул:
