жеоды. Такие попадаются крайне редко. Примерно — раз на сто жеод. А ты сам знаешь, что они сами по себе весьма редки. Астрологи назвали такие ядра — катализаторами. Катализатор проникает в подходящую почву, поднимает «червей» на поверхность. Они скормили такой маленькому мальчику. Сказал бы — так получился Донный бог, но не стану. Я уже был. И в то же самое время… нет. У звездочётов не вышло накинуть поводок. Нет, совсем нет.
— Всё благодаря Флан, верно? Она уберегла нас…
— Да. Она помогла. Без неё ничего бы не вышло. Если бы не она, мы не были бы собой. Совсем не хотелось быть послушным червяком, — сказал невозможный рыбак и сотворил из ничего ту самую повестку.
— Не червяк, а искатель, хранитель знаний. Донный бог, дрейфующий на стыке трёх точек. Прошлое, настоящее, будущее…всё едино. Умеем придавать знаниями осязаемую форму, куём артефакты безграничья, — проговорили мы в один голос. — Транспозиция, — продолжил уже один. — Вот почему Астрологи мучили меня? Пытались подчинить нас, жаждали овладеть этим искусством
— Они верили, что с моей помощью узнают секреты врага — Хора. Но больше всего жаждали узнать: как последний оказался здесь спустя тысячелетия. Они видят в нём угрозу. Вот почему искали его слабые места. Им было нужно с корнем вырвать помехи. Замыслу не должны помешать.
Фрагменты воспоминаний замельтешили перед внутренним взором.
— Мы подкинули в библиотеку ложные инструменты. Они уводили Астрологов от желаемого. Сбили их с пути. Создали сложное переплетение ложных переходов. Реминисценция без конца и края. В ней нет конца, а без него нет и начала.
— Так всё и было. Даже статую нам возвели. Думали, она поможет им.
— Настоящее издевательство, — с улыбкой проговорил я. — А насчёт «червей». Те монстры в Рэвиндитрэ… таким же образом появились? Неужели накормили катализаторами весь город…?
— Не совеем, но близко. Матка под Рэвиндитрэ выросла из-за катализатора. Настоящая чума. Упадок выдавил слезу из самойсмерти. Матка, её апперитовые «дети» сделали своё дело… Одно их существование разносило безумие, выжигало людей как пламя костра близ растущую молодую траву. Заставляло спесь закипеть, заставляло оголить своё нутро. Но и это не происходило на ровном месте. Скажем так — необходимы подходящие условия.
— Оголить своё нутро? Я понимаю смысл этих слов, но не понимаю…
— У всех людей есть тёмные скрытые желания. «Черви», помнишь? Они были и у той роженицы. Ядро жеоды придало им форму, выпустило на свободу.
— Все Р’одум в городе Рэвиндитрэ были зверями. Запах крови пьянил их. Почему ты отличаешься от них? Почему ты защищал меня?
— Разве? — вопросил Набав Днах. — Всякая тень боится, что её горы не станет.
Мои мысли запутались ещё сильнее.
— А тот Ворон, Грегор, которого мы встретили под Оренктоном, ему тоже помогает такой же Искатель?
— Нет, у Воронов всё несколько иначе. Жеоды не причём.
Новый поток зажурчал в моей голове. Мозаика складывалась, но было в ней что-то настораживающее и сомнительное, будто бы некоторые пазлы не на своих местах. Или же вообще были неподходящими частичками.
— Значит, Гарганрюэль наблюдал за ними, влиял на них, через сны подчинял своей воле. Особо чувствительные чувствовали давление, боялись грядущего. От чего заболевали Поветрием времени. Одурманенные проводили приготовления, создавали необходимые условия. Я помню наш разговор про индоктринацию. Далее появились культисты. Астрологи создали Матку с помощью ядра жеода, катализатора. Она породила апперитовых детей, которые разносили безумие, мариновали людей. Подобно мясу, чтобы подготовить их к Саккумбиеву пиру. А когда всё было готово, то присутствие Гарганрюэля сорвало покров с большинства людей, оголило их нутро. Как вспышка молнии во мраке. Так улицы Рэвиндитрэ заполнились чудовищами — Р’одум… А теперь…спираль пошла на другой виток.
Набав Днах не отводил взгляд от поплавка, выжидал.
— Многое в жизни повторяется, — сказал он. — Условия происходящего могут отличаться, как внешний облик людей. Один повыше, другой пониже. У кого-то нос курносы, а у кого-то — картошкой. И прочее. Но набор органов внутри одинаков.
— Вот почему Вороны собирают монеты, хотят помешать повторению судьбы Рэвиндитрэ…
— Онрев. По их мнению — это шанс. Потому так рьяно хватаются за него. Но а что…если всё бессмысленно и смысла сопротивляться попросту нет? Враг слишком силён. Поэтому…почему бы тебе, мой друг, не сесть рядом? Насладись моментом своей скоротечной жизни. Может… поймаем здоровенную рыбину.
Ни о чём не думая, принял его предложение. Моя удочка стала другой. Практически невозможно в полной мере передать те ощущения, которые пробегались по моим пальцам, когда держал её. Она не казалось живой, а была такой на самом деле. Даже дышала. Вздох…выдох.
— У тебя ещё много вопросов. Я знаю об этом, вижу их, — заговорил он. — Предлагаю ограничиться двумя парами.
— Хорошо, — согласился я. — Гарганрюэль…что оно такое?
— Астрологи считают его своим богом, который всегда был в бездне Озера Мундус. Как по мне, он — всего-навсего другая форма жизни, что отличается от известных нам. Отличия колоссальны. Гарганрюэль — кит, а люди — планктон. Думаю, такое сравнение имеет место быть.
Мы с «невозможным рыбаком» сидели и, посматривая на поплавки, наблюдали за битвами, проходящими прямо на поверхности Глухого моря. Защитники Рэвиндитрэ до последнего сражались против глубочайшего отчаяния в своём последнем бою, уходя в закат своих времён. Видя всё это, находил подтверждения неминуемой гибели беспримерного героизма в ошмётках себе подобных. Видения дребезжащим смехом приоткрывали занавес, показывали вселенскую западню, что обрекала жизнь на встречу с уродливой участью.
— А те деревья? Мы же видели, как они вырастали из мёртвых…
— Для существа, которое одним своим существованием выворачивает время как скатерть, в этом фокусе нет ничего сложного. Таким образом укрывал следы своего пиршества. Жующие ветви и корни перемалывали всё неживое, чтобы никто не мог найти и намёка на гибель цивилизации. Сокрытие мёртвых — часть замысла. Но, разумеется, не все деревья появились таким же образом…
Послушав его, моя голова возомнила себя треснувшим орехом.
— Ещё два, значит, — проговорил я, смотря на гигантские грибы из огня и дыма, что появлялись из Глухого моря. — Старьёвщик сказал мне про чудика, который срывал листовки. Это был ты?
— Кто знает. Чудиками полнится мир, — протрещал Набав Днах. — Что-то твои вопросы обмельчали. Но я понимаю. И уже слышу четвёртый…
У меня начало клевать, и, немного подождав, потянул на себя. На крючке ничего не оказалось, но капли, падающие с него, нарисовали перед обратной стороной глаз нечто невообразимое. На самом дне под водой кто-то плакал в окружении ярких, танцующих огней. Некоторые из них выпускали в стороны обжигающие языки зелёного цвета.
— Скажи мне, я безумен?
— Да. Моя восковая стена
