корпусе, а иных гимназий в городе не имелось.
– Это Ирины Ивановны родственники, – важно объяснял всем Петя, хотя его никто и не спрашивал.
Илья Андреевич, как мог элегантно, со всеми раскланивался, хотя, чтобы сойти с коляски, ему потребовалась помощь.
– Спасибо, спасибо, дорогие мои, – растроганно говорил он, с немалым трудом прокладывая себе дорогу к главному входу. – Ничего, ничего, вот вернулся, да, Божьим соизволением. Не отлита ещё моя пуля… летом отдохну, а уж с осени – добро пожаловать, господа кадеты, добро пожаловать! О, и господина кадета Ниткина вижу! Здравствуйте, Пётр, здравствуйте! В летнем лагере, обещаю, римскую катапульту таки построим, в полный размер, и вы, Пётр, мне в этом поможете…
Петя Ниткин немедля выпятил грудь.
– Не лопни смотри от гордости, – прыснул Федя, не сдержавшись.
Взгляд Ильи Андреевича скользнул по Игорьку и Юльке, резко выделявшимся в толпе галдящих кадет. Господин Положинцев слегка поднял бровь, как бы несколько удивляясь присутствию тут, в корпусе, постороннего гимназиста и особенно гимназистки, но вслух ничего не сказал.
– Ну что? – прошипел Федя на ухо Игорьку. – Помнишь его? Он оттуда?
Игорёк досадливо дёрнул плечом.
– Я его не помню.
– Но это ничего ещё не значит! – встрял Петя.
Игорёк кивнул.
Юлька меж тем, беззастенчиво пользуясь привилегиями девочки (было ужасно приятно видеть, как расступаются перед ней кадеты, как изо всех сил стараются не задеть, не толкнуть случайно), оказалась перед самым Ильёй Андреевичем.
– А нам всё равно, а нам всё равно, – вдруг пропела она, – хоть боимся мы волка и сову!..
Илья Андреевич вздрогнул.
– Дело есть у нас, – продолжала петь Юлька, – в самый жуткий час мы волшебную косим трын-траву!..
Кадеты вокруг примолкли, а потом кто-то из пятой роты очень вежливо поклонился:
– Мадемуазель, что это за песенка? Никогда не слышал.
– Да-да, мадемуазель, спойте!
– Как вас зовут, мадемуазель, простите? Я Воронов Леонид, пятая рота!
– Ю-юля. М-маслакова… – заикаясь, выдала Юлька. Кадет Воронов был высок, строен, очень хорош собой.
– Вы родственница госпожи Шульц, ведь верно?
– Д-да…
– Быть может, вы с вашим… братом сможете зайти к нам в рекреацию? У нас рояль имеется, песню сыграете!
Юлька обмерла. Играть на рояле она не умела. А здесь-то, если верить той же Чарской, музицировать умели все без исключения гимназистки.
– Кадет Воронов, умерьте прыть. – Ирина Ивановна оказалась рядом. – У вас, если мне не изменяет память, завтра как раз русская словесность, устное испытание? А вы песни петь собрались?
– Виноват, госпожа преподаватель! – Воронов вытянулся в струнку.
…Пока длился весь этот шурум-бурум, Илья Андреевич успел добраться до главного входа и скрыться в дверях.
– Он вздрогнул! Вздрогнул! – горячо шептал Петя Ниткин, пока они все впятером шли к дому Ирины Ивановны. – Мадемуазель Юля, вы – гений!
– Это мы с Игорем придумали, – смущалась справедливая Юлька. – Просто мне повезло первой возле вашего физика оказаться.
– Вздрогнул или не вздрогнул – уже не так важно. Важно, дорогие мои, чтобы Илья Андреевич помог бы нам с этими тоннелями.
– И времени терять нельзя, – согласился Две Мишени. – Как бы ни нарушало это все существующие приличия, но к Илье Андреевичу идти надо прямо сейчас.
…Прямо сейчас не получилось, вышло только вечером. Однако делегация собралась внушительная: подполковник, Ирина Ивановна, Вера, Федя, Петя, Игорёк и Юлька.
От Ильи Андреевича только что ушёл денщик, принесший ужин. И сам Положинцев встретил гостей в халате, очень этим смутившись.
– Прошу прощения, дамы и господа, прошу прощения… я, э-э-э, не ожидал…
– Илья Андреевич, дорогой. – Ирина Ивановна решительно шагнула вперёд. – Это вы нас простите, что мы столь невежливо и бесцеремонно вторгаемся к вам, когда вы ещё далеко не полностью оправились от ран. Но, увы, дело не терпит отлагательств. Нам с вами надо поговорить. Очень и очень серьёзно. Прошу вас, продолжайте трапезу. Я буду рассказывать, а мои спутники меня поправят, если я что-то забуду…
Она заговорила. Об эсдеках, зализавших раны после зимнего поражения, прикрытых чьей-то высокой волей и сменивших (во всяком случае, на время) тактику. О подготовке ими «тоннельной группы» (тут Илья Андреевич вновь вздрогнул), о выданных Юльке и Игорьку заданиях, о том, что только он, Илья Андреевич, с его интересом к подземным ходам и тайнам Гатчино, может помочь…
Господин Положинцев выслушал Ирину Ивановну молча. Ужин остывал на столе.
– Рад познакомиться с вами, мадемуазель Вера; и с вами, мадемуазель Юлия. И с вами, господин гимназист…
Он словно оттягивал до последнего какой-то очень неприятный для себя момент.
– Вы правы, сударыня моя Ирина Ивановна. Я действительно занимался поиском забытых подземных ходов и даже кое в чём преуспел. Полагаю, господа кадеты Ниткин и Солонов помнят наши разыскания в подвалах Приората. Действительно, я пришёл к выводу, что небольшая, но хорошо подготовленная и вооружённая группа способна проникнуть даже и во дворец государя, пройдя этими галереями. К тому же сильно подозреваю, что не только я занимался подобными исследованиями – самые старые папки архивных планов, где нанесены известные подвалы, как я убедился в последние недели моего выздоровления, вызывают немалый интерес неких личностей, тщательно скрывающих свои подлинные имена. Добытые вами, мадемуазель Вера, сведения подтверждают мои догадки и мои опасения. То, что я считал отдалённой теоретической возможностью, похоже, обретает плоть прямо сейчас. Единственный выход я вижу в широкой огласке этого факта, перекрытии всех галерей, установлении надёжной охраны и…
Ирина Ивановна покачала головой.
– Боюсь, Илья Андреевич, для этих мер время уже упущено.
– Почему же?
– Инстанции государства Российского, увы, поспешают воистину медленно. – Две Мишени был мрачен, рука на оттягивающей пояс кобуре.
– Речь идёт о жизни государя и всей августейшей семьи. Полагаю, тут инстанции всё-таки начнут шевелиться.
– Нам придётся тогда выложить всё, – напомнила Ирина Ивановна. – В том числе и m-lle Солонову. Вы понимаете, чем это ей грозит, досточтимый Илья Андреевич?
– Я не боюсь… – начала было Вера, но Две Мишени только отмахнулся.
– Мы с Ириной Ивановной лучше знаем, на что способна эта публика. Они и так убили слишком много достойнейших людей.
– Не они, а эсеры, – поправила дотошная m-lle Солонова.
– Одна камарилья. Невелика разница, – возразил подполковник. – Вам придётся уезжать, скрываться… и, судя по тому, что кто-то протежирует этим субчикам, эсдекам, на самом верху, – очень далеко и надолго…
– Да кто ж это может быть?!
– Мы знаем, что их снабжают деньгами многие богатейшие купцы-старообрядцы. Хотя теперь уже не «купцы», наверное, заводчики и фабриканты… Морозовы, Мамонтовы, Рябушинские… Хватает и других, не столь широко известных. Вполне возможно, что они же держат векселя многих влиятельных лиц, аристократия наша, увы, в долгах по уши и даже выше. Доказательств у
