Она задорно улыбнулась, а меня снова тряхнуло, когда я вспомнил, как метко она отстреливала мертвяков из отцовского карабина. Но она – юная девушка и относится ко всему непосредственно, я не смог ей отказать.
Пневматическое ружье сделало «пиф», и тучный владелец тира с усами попытался всучить нам зайца, но я строго поглядел на него и потребовал плюшевого медведя Марви, а Анджела хлопала в ладоши…
– Oh! Voi siete troppo felici![40] – воскликнул чернявый субъект в клетчатом костюме, и его артефактная фотокамера извергла из себя наш застывший смех.
Он тычет в меня свежими влажными снимками. Удивляюсь обилию диалектов тут, в Красных Горах, причем диалектов Древних.
Я просто сую ему талер, а Анджела смеется опять и, обняв меня, целует в губы.
Разве это не счастье? Разве не так я хотел бы жить? Да и не только я, многие другие… Почему бы и нет?
Я купил по просьбе Анджелы квадратный, точнее, параллелепипедный арт Дильдара-Водолея «Коробка» – он мог усиливать и передавать звуки на расстоянии десяти метров. Полезная штука – Анджела хотела переговариваться на близких расстояниях в толпе.
Когда я спросил – зачем? – Анджела с заговорщическим видом сказала, что мне, как артефактору, это очень пригодится. И с этими словами положила мне его в карман пиджака…
Странная она.
Потом мы сидели на веранде летнего кафе и уплетали пасту с белым соусом и зеленью. Анджела потягивала красное вино и делала наброски с официантов. Они хотели показать, что им все равно – но каждый раз, проходя мимо, они пытались заглянуть ей через плечо.
Мне вдруг стало очень хорошо, и я первый раз, наверное, за целый год расслабился… с дыркой в левой руке, с обещанием крупных проблем от власть имущих, с дирижаблем «Голконда» и с милой и красивой девушкой… И это совсем не «Синий бутон»…
Что тебе нужно, Заг Моррисон? Может быть – ничего?
Вот что значит – работать с профи. Не прошло и двух часов с начала этого пестрого безумия, в течение которых я искренне пытался понять, почему же мне одиноко даже с Анджелой, как ради дешевого самооправдания я нырнул в кабинку таксофона на углу Рок-стрит и Скарлет-плейс, где бушевала ярмарка, попросил телефонистку наш номер отеля и тут же я услышал голос Хуареса.
Они нашли его! Более того – покатавшись за чудо-машиной, они выяснили несколько адресов.
Моментально с меня слетела эта благостная расслабленность, которую, казалось бы, я так любил. Запах добычи, вот что стимулировало мой мозг.
– Ну что там, Заг? – Анджеле было тоже очень любопытно.
– Погоди, – я прикрывал ладонью трубку, – куда? А вы где? А! Пайн-Гарден?! Хорошо, возьмем такси… Да, на перекрестке…
– В общем, так, амиго, – Рауль Хуарес поправил свою шляпу, надвинув на глаза для солидности, – это на третьей линии, прямо на углу с Пейн-авеню, вилла «Вивьен». Съемная, естественно.
– Что было вокруг? – поинтересовался я.
– Да вроде все красиво, без базара, – кивнул Хуарес.
– То есть мужиков со «стекляшками» не видно? – Я поднял бровь.
– Прос-с-сто-о-о, ми-и-истер За-а-г, – ответил Ганс, – нам неельзя-я-я терят-т-ть такого оперативника-а-а, ка-а-ак вы-ы-ы…
– Эта женщина там ходит, – кивнул Рауль, – как ты сказал, «полная блондинка с лицом рыбы-солнце». Ягодки кушает с участка, всякую там смородину закатывает… ну, не знаю…
– Спасибо, – кивнул я Раулю, – ну что? Пойдем знакомиться с родственниками?
– Пора, Заг… – проворковала Анджела, как мне показалось, несколько наигранно.
И мы пошли в указанном направлении, наказав нашей группе быть в зоне видимости.
Вилла «Вивьен» была роскошной.
Правда, деревянная калитка была не заперта.
Нам не пришлось звонить в колокольчик, кричать – Анджела, держа меня за руку, просто вошла на территорию.
– Заг, – тихо произнесла она, – говорить буду я, а ты побудь есменом[41].
– Без проблем, дорогая, – усмехнулся я, – а когда можно вмешаться?
– Ты сам сообразишь, – она сжала мою ладонь, – или я подам тебе знак.
Честно говоря, я согласился, сам не особо понимая, а что я буду делать?
Прижать миллионершу казалось мне не самым удачным планом. Но миндальничать с ней – тот же результат.
Надо смотреть по ситуации…
Мы подошли к забору из крашеного пластика, краска на котором облупилась эдакими «бигуди», и она была сиреневой.
Анджела привычным движением просунула руку между полосами и, повернув запор, открыла калитку.
Хрипло залаяла собака…
– Паштет! Молчать! – услышали мы грудной и резкий окрик.
Собака обиженно тявкнула, и послышался лязг железной цепи.
На пластиковом крыльце стояла полноватая женщина лет сорока в цветастом халате.
– Это кто там? – выкрикнула она грозным голосом.
У нее было лицо, напоминающее рыбу-солнце, и выдающийся нос, словно у рыбы-меч.
– Это я! Тетя Олли! – крикнула Анджела. – Я со своим другом! Можно войти?
– Анджелочка! Милая! – Она, как по команде, переменила выражение лица с злобного бульдога-носорога, на «носатую доброту». – Как я рада тебя видеть! Хвала Зодиаку!
– Я просто увидела дядю Уолтера, – Анджела казалась самим воплощением семейного счастья, – и решила зайти!
– Ой! Как я рада! Сладенькая моя! – Если бы я не знал, что этот человек – убийца, никогда бы не подумал чего-то плохого. – Зодиак мне давал знамение, что я увижу близкого человека! Вот все же есть высшая сила над нами, грешными людьми…
Я внимательно разглядывал ее лицо и не находил ни единственной подсказки ее характера: ведь это владелица крупных доходных предприятий. Мог бы я ошибиться?
– Анджи, милая! – Она излучала искреннее счастье. – Мне Уолтер говорил, что видел тебя! Но сказал, что ты на этюдах! А творчество – это так интимно, крошка моя. Я ему еще сказала, позови мою племянницу милую к нам, а он сказал – она очень занята! Но теперь я понимаю! У тебя такой приятный молодой человек! Мы с Уолтером тоже когда-то так встречались…
Мне действительно сложно было представить, что «рыба-солнце» встречалась с этим уже сейчас молодящимся хлыщом, разве что носы у них похожи.
– Представь мне своего парня! – Оливия была словно агентом брачной конторы. – Он такой скромный, все молчит, хотя симпатичный…
– Меня зовут Заг Моррисон, – как-то бледно пробубнил я, как Гюнтер-Пакеда.
