в «Фацио»[850]. Уверен, что Шелли имел в виду именно ее, когда писал образ Беатриче в «Ченчи».
Во время сезона 1817 года я уговорил его пойти со мной в оперу. Давали «Don Giovanni»[851]. Перед началом он спросил, что это — комедия или трагедия. Я ответил: и то, и другое, но все же скорее комедия, чем трагедия. После убийства Командора Шелли сказал: «И это вы называете комедией?» Но постепенно музыка и действие захватили его. Я спросил, что он думает об Амброгетти. «По-моему, — ответил Шелли, — он ничем не лучше персонажа, которого играет». За оперой последовал балет, в котором главной danseuse[852] была мадемуазель Милани. Он остался от нее в восторге и сказал, что и представить себе не мог такой грациозности. Впечатление о ней сохранилось у него надолго, ибо спустя несколько лет в письме из Милана[853] он писал мне: «Мадемуазель Миланй у них тут нет».
С тех пор и вплоть до того времени, когда он окончательно покинул Англию, Шелли не пропускал ни одного представления итальянской оперы. Он восхищался музыкой Моцарта, особенно в опере «Nozze di Figaro»[854], которая несколько раз игралась в начале 1818 года.
Не помню, чтобы ему нравились спектакли английского театра, кроме разве что «Фацио». Впрочем, если мне не изменяет память, он и был-то всего на двух вышеупомянутых представлениях. Он так и не полюбил комедию, несмотря на все мои доводы. Однажды — как великолепный пример поэтичности и богатой образности комедии — я прочел ему монолог Мигеля Переса из пьесы «Женись и управляй женой»[855], который тот произносит в своем убогом жилище. Когда я дошел до пассажа:
Хозяйка наша, старая карга,
От духоты и голода иссохла
И день-деньской у очага сидит
(А весь очаг — три кирпича негодных.
Устойчивых, как карточный домишко),
С Сивиллой, дымом прокопченной, схожа.
Есть у нее служанка, но у той
Вид чудища, хотя она и девка:
Грязь и жара, что здесь царит, все тело
Ей скорлупой покрыли, как орех.
Бормочут обе, укают, как жабы,
Иль завывают, как сквозняк в щели[856]. —
он сказал: «И это вы называете комедией! Сначала общество доводит этих бедняг до ужасающей нищеты, так что они и на людей становятся непохожи, а потом, вместо того чтобы относиться к ним как к существам, достойным глубочайшего сожаления, мы выставляем их на посмешище, словно чудовищных уродов». «Но признайте хотя бы красоту слога», — сказал я ему. «Пожалуй, — согласился он. — Однако, если чувство извращено, то чем слог выразительнее, тем хуже».
Как уже говорилось в начале, до тех пор пока не будут напечатаны третий и четвертый тома воспоминаний мистера Хогга, я не стану касаться событий, предшествовавших разрыву Шелли с первой женой, равно как и обстоятельств, непосредственно с этим разрывом связанных.
Замечу лишь, что история ухода Шелли от первой жены, как никакая другая, доказывает удивительную прозорливость наблюдения Пейн Найта, который писал: «Тот самый брак, которым кончается комедия, может явиться началом трагедии»[857].
ЧАСТЬ II
Y Gwir yn erbyn y Byd.
Истина против мира.
Афоризм бардов
Поскольку третий и четвертый тома мистера Хогга так и не появились в печати, а сэр Перси и леди Шелли сами воспользовались материалами, которые они в свое время предоставили мистеру Хоггу; поскольку леди Шелли, взяв за основу те факты биографии поэта, какие сочла нужными, и литературно их обработав, выпустила книгу собственных воспоминаний[858], мне кажется, что теперь я располагаю всеми необходимыми данными для завершения собственных мемуаров, которые явятся своего рода отправной точкой для последующих авторов, если таковые сочтут возможным обратиться к моим запискам.
В предисловии к своей книге леди Шелли пишет:
«К сожалению, с мемуарами мистера Хогга мы познакомились, только когда они уже вышли в свет. Совершенно невозможно было заранее предугадать, что на основании таких материалов будет написана книга, которая поразит и глубоко возмутит всех, кто вправе судить о личности Шелли. Однако особое разочарование мы испытали оттого, что эта чудовищная карикатура на Шелли увидела свет как бы с моего одобрения, — ведь автор посвятил свое сочинение мне.
Руководствуясь чувством долга перед памятью поэта, мы были вынуждены забрать материалы, которые в свое время передали его старинному другу и которые в его воспоминаниях были, на наш взгляд, самым невиданным образом извращены. Таким образом, у нас не оставалось иного выхода, как взять на себя труд самим опубликовать эти материалы, связав их между собой лишь той повествовательной канвой, какая необходима для удобства читателя».
К глубокому сожалению, должен сразу же заметить, что леди Шелли и я не сходимся во взглядах на обстоятельства, связанные с разрывом супругов Шелли.
По мнению капитана Медвина, разрыв этот произошел по обоюдному согласию. Той же точки зрения придерживаются мистер Ли Хант и мистер Миддлтон, да и во всех известных мне биографиях Шелли эта версия считается установленным фактом.
Леди Шелли пишет:
«В конце 1813 года постепенно возникшее охлаждение между супругами привело к окончательному разрыву, после чего миссис Шелли вернулась в дом отца, где и родила своего второго ребенка — сына, который умер в 1826 году.
О событиях этого мучительного для Шелли времени, равно как и о причинах разрыва я говорить здесь не стану. Как заметила сама Мэри Шелли: «Не время еще раскрыть правду, а от домыслов следует воздержаться». На сегодняшний день еще не существует ни одной биографии, где бы было приведено подробное, хотя бы отдаленно соответствующее действительности описание этих печальных событий; не сказано правды ни о нем самом, ни о людях, его окружавших. Не желая также вдаваться в подробности, позволю себе лишь одно замечание по этому поводу. Проступки столь благородного и великодушного человека, каким был Шелли, касайся они его и никого больше, не побоятся признать лишь те, кто по-настоящему любили его, ибо они твердо убеждены: если дать его ошибкам беспристрастную оценку, можно составить более верное и яркое представление о его личности, чем то, что оставили современники.
Все близко знавшие Шелли в те годы совершенно по-разному трактуют это грустное событие, приукрашивая его в соответствии с собственными взглядами и личными симпатиями. Никому из них Шелли, по-видимому, не говорил всей правды. Мы, которые носим его имя и
