href="ch2-480.xhtml#id687" class="a">[480]. Это были сугубо журналистские контакты, и глупо было бы даже думать о том, что кто-то из них ни с того ни с сего вдруг захочет работать на потенциального военного и постоянного идеологического противника. Малейшее движение в этом направлении неизбежно стало бы достоянием контрразведки и стоило бы «Рамзаю» головы, и он просто проигнорировал это требование Центра. При всей любви Зорге к риску смертником-камикадзе он совсем не был. И все же Москва не остановилась в своих инициативах. Через два с половиной месяца, в начале апреля, Центр не только повторил свое требование, но и вдвое увеличил количество офицеров, которые срочно должны были начать работу на советскую разведку: «…эту задачу реализовать во что бы то ни стало». Тогда «Рамзай», понявший уровень представлений своего начальства о вербовочных возможностях и вообще о реалиях Японии, попросту соврал в ответ. Он сообщил о том, что группа «Рамзая» в ближайшее время «получит связь с работниками Генерального штаба» через капрала-резервиста Косиро Ёсинобу, вернувшегося в запас из Квантунской армии, и которого завербовал «Джо» – Мияги[481]. Каким именно образом отставной капрал может быть связан с разработчиками военной стратегии и оперативно-тактических планов, «Рамзай» предпочел не пояснять.
29 октября нашему герою подготовили на Арбате большое письмо, отредактированное и подписанное лично Проскуровым-«Директором». Верный в данном вопросе традициям своих предшественников, он попытался польстить Зорге и взбодрить его, заодно пообещав – бог знает в какой раз, что работа в Японии подходит к завершению и в конце 1940 года разведчика, наконец, заменят: «Я верю, что в этот последний год Вы приложите максимум усилий для добывания ценных сведений, освещающих политику и мероприятия зеленых (японских военных. – А. К.) в изменившейся международной обстановке и строительство вооруженных сил. Пока что, не имея возможности лично встретиться с Вами, я могу в письменной форме заверить Вас, что Ваша работа на пользу нашей родины будет высоко оценена. Ваша страна никогда не забывала своих незаметных героев, которые лучшие годы своей жизни отдают работе в труднейших условиях…» Следом шла постановка все той же невыполнимой в милитаристской Японии задачи: «…за оставшееся время прошу Вас развернуть энергичную работу по вербовке новых, ценных источников, главным образом в военных кругах грин-бокса (Генерального штаба. – А. К.)».
По неизвестной причине это письмо так и не было отправлено Зорге. Вместо него послали короткую шифровку с ободрением, благодарностью, сообщением о выплате единовременной премии и переформулированной задачей: теперь «Рамзая» обязали самого подыскать себе замену в германском посольстве или… сделать своим преемником Клаузена[482]. Мало того что Зорге все это время просил заменить не только себя, но и радиста. Теперь, по мнению Москвы, каким-то чудесным образом Клаузен должен был превратиться в специалиста по Дальнему Востоку, друга и советника посла Отта, человека, которому особенно покровительствует жена генерала, и т. д. Зорге мог только вздохнуть, согласиться и поставить отметку на календаре: возвращение на родину – конец 1940 года. Вместо Клаузена в качестве замены он предложил другого разведчика – «Коммерсанта» Гельмута Войдта, но и это привело бы к тому, что годами строившаяся резидентура «Рамзая», основанная не только на преданности общему делу, но и на личных дружеских отношениях резидента с агентами, просто рассыпалась бы в прах. «Ветром богов», который отвлек внимание Центра от проблем с добыванием военно-технической информации, стали неприятности с курьерской связью.
Осуществляемая обычно с помощью Анны Клаузен или других членов группы через Шанхай или Гонконг связь с августа 1939 года стала невозможна. В условиях активизировавшихся военных действий всякое путешествие в Китай без надежного прикрытия выглядело подозрительно. Курьерская служба, основная опасность которой падала на Анну Клаузен, и до этого была тяжелой, смертельно опасной и отвратительной работой. Попробуйте представить себе, как это было, по воспоминаниям жены радиста об одной из поездок в Шанхай в 1938 году: «На этот раз почты было больше. Одну часть фильмов я привязала на живот (зашив предварительно в тонкую тряпку. – А. К.), а другую между ног (последнее было мало удобно). Ехала я на японском пароходе. Перед Шанхаем пассажиров попросили собраться в салон 1 класса, и контроль приступил к обыску. Когда пропустили всех мужчин, пришли четыре японки и стали ощупывать женщин. Четырех женщин, в том числе и меня, обыскивать не решались. Нас задержали до тех пор, пока не осмотрели всех. Я старалась быть спокойной, но ноги в коленках дрожали, лицо горело так, как будто горели мои волосы. Я старалась сообразить, как же найти выход из этого положения. Я видела неминуемую гибель всей организации, всех людей, поэтому испытывала невыразимый, немыслимый ужас в предвидении катастрофы. Я старалась думать, но думать и придумать что-нибудь не могла. Один был выход – не даться живой в руки. Я приготовилась прыгнуть в море, и это можно было сделать. Мы стояли у двери на палубу. Японец, стоявший против нас, попросил не расходиться, но я все-таки немного отделилась от остальных, приготовляясь прыгнуть за борт. Я видела, как японки ощупывают у оставшихся женщин бока и живот, и твердо намерилась не допустить их до себя. И вот выпустили последнюю пассажирку. Контроль двинулся внутрь зала…
Японец, который нас караулил, указал контролю, что тут еще есть непроверенные, но контроль кивнул головой в знак того, чтобы меня отпустили. Японец поклонился и ушел. Я не знала, верить мне в чудо или нет. Я задыхалась от радости. Через минуту брызнул пот. Платье мое промокло и прилипло к телу. То и дело утираюсь платком, т. к. с лица буквально течет»[483].
Теперь, из-за постоянного урезания сметы резидентуры и начавшейся инфляции, у «Рамзая» попросту не хватало денег и на эти экстремальные поездки. Поэтому и было принято решение об организации контакта сотрудников нелегальной резидентуры (в первый раз ими стали Макс и Анна Клаузен) и офицера резидентуры легальной (Сергея Будкевича) прямо в Токио. Это тоже был вариант камикадзе – в том самом, привычном нам смысле: Клаузены могли стать смертниками в случае задержания японской контрразведкой, и выпрыгнуть в море посреди японской столицы не было никакой возможности. И все же встреча, для которой Будкевич отправил два билета в театр «Такарадзука» на сеанс в 19.00 29 ноября, состоялась и прошла успешно. Вдохновленный успехом Центр тут же назначил вторую встречу. Поверить в то, что профессиональные разведчики действовали хуже дилетантов, совершенно невозможно, но так было. А уже 2 декабря, то есть всего через три (!) дня после первого контакта с представителем легальной резидентуры, Клаузен снова встретился с сотрудником военной разведки, работавшим в Токио под легальным прикрытием. Причем все было организовано точно так же: билеты высланы обычной почтой на домашний адрес Клаузена. То, что почта
