– Даже не думай мне не ответить, – грожусь, набирая его номер.
Тьяго вытаскивает из джинсов мобильный.
– Ты что здесь делаешь? Ты улетаешь куда-то? – Его полный удивления голос бесит ещё больше.
– Немедленно прекрати этот балаган. Выбирайся из загона и домой. Хватит, – рычу я.
– Хм, у меня рейс, Дуглас. Мне нужно занять своё место в самолёте. И…
– Место занять ему нужно! Я тебе, блять, займу место! Твоё место рядом со мной, придурок эмоциональный! Ты издеваешься? Что ты хочешь от меня? Ты меня до инфаркта доведёшь своими выходками! – Подхожу к стеклу и замахиваюсь, но вовремя опускаю руку.
– Хватит орать. Я ни черта не понимаю, что ты хочешь от меня? Боже… нет, сейчас же не время обеда. Тебе раньше принесли суп? Чёрт! Да что же это за женщина?! – Тьяго издаёт тихий стон и взъерошивает свои волосы.
– Если бы мне не принесли обед, то меня бы здесь не было. Прекрати. Всё, успокойся. Ты доказал мне, что не трус. Я никогда и не считал тебя трусом, слышишь? Я тебе верю, идёт? Тебе не нужно больше ничего доказывать мне. Давай выходи оттуда, – мягче прошу его. Но этот упрямый придурок, поджимает губы и поднимает подбородок.
– Дуглас…
– Тьяго, пожалуйста, ничего не говори. Не хочешь, я не женюсь. Я сейчас же отменю всё. Не нравится Гарвард, найду тебе другое место. Я перестану материться, клянусь, блять, на хрен перестану… через минуту перестану. Если ты хочешь быть сверху, будь, блять. Будь, но немедленно разворачивайся и иди ко мне.
– Дуглас, я никогда не буду ставить тебе условия. Я этого не делал…
– Сейчас ты поставил мне условия, Тьяго. Ты рехнулся? Ты же понимаешь, что тебя прикончат за то, что ты собираешься выкинуть?
– Да, я понимаю. Я не идиот. И я вменяем…
– Ты мудак эмоциональный…
– Спасибо, сам такой. Психопат ненормальный, но ты милый. Сейчас особенно милый, если учесть, что вчера ты пил. Найджела видел утром в парке, он выгуливал Ари. Он рассказал, что привёз тебя домой. Это был знак, Дуглас, понимаешь?
– Какой к чёрту знак, Тьяго?
– Знак судьбы. Она в последнее время часто толкает меня в спину, и я сдаюсь. Я не поступил в университет. Мне не дали место. У меня нет работы. Меня выгнали. Нет места, где я могу жить нормально. Меня нигде не хотят видеть. А теперь ещё и ты. Не могу позволить тебе разрушить себя, Дуглас. Я люблю тебя, слышишь? Я так сильно люблю тебя и не смогу найти себе место, если буду знать, что ты позволишь своему отцу полноценно превратить себя в камень. Я должен, понимаешь? Мне плевать, что будет. Я еду не просто так. У меня есть миссия – сделать тебя счастливее. Я хочу, чтобы у тебя был шанс стать свободным. Действительно, свободным от предрассудков. Ты можешь и дальше продолжать скрывать правду о себе, но жить обязан так, как хочешь, и с тем, с кем хочешь. Дуглас… не усложняй. – Тьяго подходит к стеклу, и я вижу его грустную улыбку. Он кладёт ладонь на стекло, оно потеет от его дыхания.
– Это я. Тьяго, это я помешал тебе поступить. Не грёбаная судьба, а я. Никаких, мать его, знаков не существует. Есть люди. Есть я. Я виноват, понял? Это, блять, я мразь фальшивая, услышал? Я!
– Что?
– Да, я был зол и заплатил, чтобы тебя не взяли. Но… но сейчас я всё решу. Когда выйдешь, я при тебе позвоню им. Поговорю с ними снова, и ты будешь учиться. У тебя будет работа. Я… дам тебе всё, Тьяго. Нет никаких знаков судьбы, есть люди. Есть…
– Дуглас, хватит. Всё закончилось. Зачем мне оставаться здесь, если будущего у меня нет? Нигде нет? Я устал. Всё, сдаюсь. У меня нет сил бороться за тебя и за себя одновременно. Хочу бороться только за тебя. Прошу тебя, не подведи.
– Нет, стой. Тьяго, стой. Дай мне ещё минуту. Тьяго.
– Дуглас, мне надо идти. Прости. За всё прости. И за последнюю встречу тоже…
– Не извиняйся. Не ты виноват. Это я. Это из-за меня ты теперь стоишь по ту сторону. Я не имел права тебе это говорить. Мне было больно, и я был очень зол, что ты так и не вернулся ко мне, не смирился с тем, что я буду делать всё так, как захочу. Тьяго, мне плохо. Без тебя мне хреново, понимаешь? Я ни разу не привязывался ни к кому в своей жизни. Были питомцы, и всё. Но не ты. Тьяго, послушай. Давай, ты выйдешь, и мы всё обсудим. Я готов идти на компромисс. Я готов. Я…
– Дуглас, нет. Дело не только в тебе, но и во мне. Я обуза для всех. Посмотри, сколько людей я тяну в дерьмо вместе с собой. Мне стало стыдно за то, что я никчёмный, да ещё и пропагандирую свободу желаний, когда сам не могу быть таким. Посмотри, сколько из-за меня проблем. Не всем людям суждено жить, кому-то нужно умереть ради большего. Ты моё большее и мои друзья. У меня ничего не получается. Ничего, Дуглас. И это я не имел права говорить тебе тогда всё это, но это моё сердце. Я волнуюсь за тебя. Хочу, чтобы ты был счастлив. Не могу видеть тебя таким. И если для этого я должен поехать в Колумбию и посмотреть в лицо своим страхам, то сделаю это. Я не имею права учить тебя или кого-то ещё, пока сам не сброшу груз прошлого. Моя жизнь началась с обмана и побега, и всё время меня толкают назад, чтобы я, наконец-то, решил эту проблему. Всё указывает на то, что я обязан поехать домой и встретиться с братом. Пусть он убийца, но он мой брат. Если у него осталось сердце, он меня отпустит, и тогда я вернусь. Свободным вернусь, а если и нет, то мне не жаль. Но хотя бы у тебя будет шанс прекратить ненавидеть себя. Я тебя…
– Сэр, вам нужно пройти в самолёт, – перебивая, работница аэропорта обрывает его речь, и он кивает ей.
– Нет, Тьяго. Нет, смотри на меня. Ты должен остаться. Здесь со мной. Тьяго, ты мне нужен…
– Зачем, Дуглас? Скажи мне, зачем?
Открываю рот, чтобы ответить, но я ни черта не знаю, что говорить. Все слова пустые. Их следовало раньше произнести. Да мне следовало врезать раньше, чтобы всё встало на свои места.
– Прощай, Дуглас. Я верю тебе, и ты выполнишь свои условия. Не закрывайся от того, кто тебя снова полюбит. Я не боюсь, и ты не бойся. Ты будешь счастлив. Будешь любим и научишься любить сам. Ты не больной, Дуглас. Ты особенный. Ты эксклюзивный. Помни об этом. И прошу тебя, не выбрасывай Ари на улицу. Умоляю тебя, найди ему хороших хозяев. Вы оба заслужили, чтобы иметь тех, кто вас обнимет…
– Нет… нет, Тьяго! Не смей выключать телефон! Тьяго!
Моё сердце, когда-то замёрзшее и твёрдое, грубое и злое, болит. Оно стучит в горле. Оно стучит, глядя на то, как единственный человек, который разглядел его, уходит навсегда.
Навсегда.
Это слово ударяет меня. Даёт хорошую пощёчину. Отрезвляет.
Оглядываясь, вижу людей, напряжённо наблюдающих за мной. Кто-то осуждает меня. Кто-то кривится. Кто-то заинтересован тем, что я буду делать дальше. И среди них нет тех самых глаз, которые каждую минуту обнимали меня.
Сглатываю, ужасаясь от того, что я наделал, и опускаюсь на пол, смотря на самолёт. Верчу в руках телефон, и раз уж Тьяго не боялся, то я обязан сделать всё, чтобы доказать ему – не нужна мне жертва, мне нужен он.
