«Чем больше я запрашиваю за изумруды, тем больше, похоже, получаю», — ошеломленно подумал Менедем, ругая себя за то, что позволил остальным камням уйти по такой низкой цене.
— Скоро увидимся. — И житель Корессии не спеша зашагал прочь.
Менедему очень не хотелось упускать его из виду. Вернется ли он? По лицу Менедема стекал пот — и отнюдь не только из-за жаркой погоды.
Местный вернулся, теперь уже с кожаным мешочком большего размера, и протянул его Соклею.
— Пересчитай, 'руг. Если там одной или 'вух не хватает, я 'обавлю.
И Соклей пересчитал.
— Вообще-то, почтеннейший, тут на одну драхму больше, — сказал он, возвращая местному «сову».
— 'лагодарю. — Человек отправил монету в рот: она была такой большой, что у него слегка оттопырилась щека. — Приятно иметь 'ело с честными людьми.
«Он добавил лишнюю монету нарочно, чтобы посмотреть, как мы поступим», — понял Менедем, протягивая покупателю изумруд.
Этот парень, может, и был лентяем и говорил как деревенщина, но дураком он точно не был. Никодром пытался играть в ту же самую игру, но лишь после того, как его самого поймали на жульничестве. Другое дело этот человек… Нет, он был все-таки симпатичнее скряги-жреца.
— Нам очень приятно, что тебе понравились наши товары, — заметил Соклей.
— Можно сказать и так. — Кеосец кивнул. — 'а, можно сказать и так. Радуйтесь, оба.
И он без лишней спешки зашагал прочь с рыночной площади.
«А я даже не спросил, как его зовут», — подумал Менедем и окликнул парня, продававшего лук:
— Эй, друг, кто этот человек, с которым мы только что торговались?
Продавец распахнул глаза.
— Ты не знаешь Каллимеда, сына Каллиаса?
Судя по его тону, все на Кеосе знали этого человека.
Так и есть!
— У него огромные поля пшеницы и больше оливковых деревьев, чем у всех остальных на острове, — продолжал торговец луком. — Может, даже больше, чем у всех остальных, вместе взятых… О, Каллимед — настоящий богач!
— Неудивительно, что он смог купить наши товары, — пробормотал Соклей.
— Вовсе не удивительно, — шепнул в ответ Менедем и спросил парня с корзиной лука: — А скажи, он покупал все эти изысканные вещи для жены или для любимой гетеры?
— Каллимед? — Продавец лука снова пораженно уставился на Менедема. — Ты, должно быть, совсем его не знаешь. Это наверняка для хорошенького мальчика. Он сам не свой до мальчиков, Каллимед.
— О, — слегка упавшим голосом отозвался Менедем.
— Ха, — проговорил Соклей.
Менедем попытался наступить брату на ногу, но промахнулся. Соклей засмеялся, а Менедем пробормотал что-то себе под нос. Не то чтобы он рвался завести знакомство с женой Каллимеда, если бы у того была жена. Он спросил просто из любопытства — и получил ответ на свой вопрос.
— Думаю, мы сделали здесь все, что могли, — сказал он Соклею, и тот кивнул в знак согласия.
Они пошли обратно к «Афродите», и Менедем пожалел, что у него нет с собой меча. Он никак не ожидал, что ему придется нести столько серебра. Но, хвала богам, они с Соклеем не попали в беду, хотя пара бродячих псов и решили, что двух незнакомцев стоит облаять.
На борту акатоса их встретил Дионис, сын Гераклита, который по-прежнему пребывал в дурном расположении духа.
— Вы наверняка потратили зря лучшую часть дня.
— Зря? Я бы так не сказал, о несравненнейший. — Менедем поднял два мешочка с монетами, полученными от Каллимеда, сына Каллиаса. — Видишь? И как ты думаешь — что для меня важней: дела, которые я тут провернул, или твоя ничтожная плата за проезд?
— Ничтожная? — повторил Дионис. — И у тебя еще хватает наглости так говорить?
— Еще как хватает, — сказал Менедем. — Ты все равно скоро попадешь на Кос, но ты не в своем уме, если думаешь, что по дороге туда я не буду заниматься торговлей.
— И ты не в своем уме, если думаешь, что нам не нужна свежая вода, — добавил Соклей. — Мы не собираемся заставлять гребцов работать до изнеможения на такой жаре.
Дионис посмотрел туда, где на западе все еще ясно виднелся мыс Сунион.
— Я мог бы добраться и вплавь, — проворчал он.
— Если будешь все время жаловаться, то отсюда ты и вправду пустишься вплавь, — ответил Менедем без тени улыбки на лице.
Пассажир понял и умолк.
* * *
На следующий день рассвет был таким же ослепительным и жарким, как и накануне. Ветер, прилетевший с юга, вполне мог дуть из кузнечного горнила. Но какой-никакой, а ветер все-таки был, и Менедем приказал, чтобы парус акатоса спустили с рея. К тому времени, как над восточным горизонтом взошло солнце, «Афродита» оставила Кеос позади.
— Хочешь добраться к вечеру до Сироса? — спросил Соклей.
— Хочу попытаться, — ответил Менедем. — Это будет нетрудно, если ветер продержится.
— И если мы не нарвемся на пиратов, — добавил его двоюродный брат.
Менедем сплюнул в подол хитона. Мгновение спустя Соклей последовал его примеру и предложил:
— Я раздам опять оружие, просто на всякий случай?
— Наверное, так и впрямь будет лучше, — со вздохом сказал Менедем.
Они не увидели в Эгейском море никаких галер, только рыбачьи лодки и одно крутобокое судно, которое приняло «Афродиту» за пиратский корабль и рвануло по ветру прочь. Впереди из моря поднимался Сирос: пропеченный солнцем, вытянутый с севера на юг остров. Единственный тамошний полис, тоже под названием Сирос, лежал у гавани на восточном берегу.
«Афродита» зашла в эту гавань, и, когда якоря акатоса плюхнулись в воды Эгейского моря, Менедем процитировал «Одиссею»:
Остров есть, по названью Сирия, — ты, может быть,
слышал? —
Выше Ортигии, где поворот совершает свой солнце.
Он не чрезмерно людьми населен, но удобен для жизни,
Тучен, приволен для стад, богат виноградом, пшеницей.
Голода в этом краю никогда не бывает. Не знают
Там ненавистных болезней бессчастные люди.
Когда там Горькая старость приходит к какому-нибудь поколенью,
Лук свой серебряный взяв, Аполлон с Артемидой нисходят
Тайно, чтоб тихой стрелой безболезненно смерть посылать им.
Там два города. Все между ними поделены земли.
В городе том и другом властителем был мой родитель,
Ктесий, Орменом рожденный, подобный бессмертному богу.[9]
— Это свинопас Эвмей говорит Одиссею, так? — спросил Соклей.
