Только в пятницу, 5 сентября, когда члены королевской семьи прилетели в Лондон, они в действительности ощутили, что земля колеблется под их ногами, сдвигаемая тектоническими силами эмоций и горя множества людей. Лишь здесь королева почувствовала, что значила смерть Дианы для народа. Елизавета и ее близкие вышли из ворот дворца, чтобы пообщаться с народом, и королеву поразила непривычная атмосфера неприкрытого горя и – впервые в ее жизни – скрытой враждебности.
На той неделе тележурналист Джон Сноу попытался проанализировать настроения людей, собравшихся на Мэлле. Он заметил, что люди раздражены тем, что королева не разделяет их горя. Настроения публики были таковы, что в полиции началась настоящая паника. Опасаясь нападений на погребальную процессию или других беспорядков, руководство полиции даже звонило в штаб с просьбой ввести в Лондон войска. Армейское начальство отказалось участвовать в акциях подобного рода, и тогда на улицах появились огромные фургоны с отрядами особого назначения. В день похорон такие фургоны стояли на всех боковых улицах по ходу процессии[618].
В пятницу вечером, перед похоронами, королева выступила по телевидению. Она говорила о Диане, о ее жизни. Первые слова прозвучали почти как извинение: «Мы все пытаемся справиться с этим горем по-разному. Непросто говорить об утрате: первоначальный шок сменился другими чувствами – неверием в произошедшее, гневом, болью за тех, кто осиротел… И теперь я – ваша королева и бабушка – хочу обратиться к вам от всего сердца». Королева отдала дань уважения Диане – «исключительному, одаренному человеку». Она сказала: «Мы должны извлечь уроки из ее жизни и потрясающей, трогательной реакции на ее смерть…»
Одетая в черное королева сидела у окна – были видны толпы людей у дворца. Она говорила твердо, торжественно и, пожалуй, впервые от всего сердца. Текст написал зять Дианы, сэр Роберт Феллоуз. Даунинг-стрит всю неделю вела переговоры с дворцом. Именно по предложению команды премьер-министра в речь королевы было включено слово «бабушка». «Это было их единственное предложение, – вспоминал Дики Арбитер. – Единственный реальный вклад в организацию похорон. Они предложили две минуты молчания в аббатстве – осталась только одна, – и больше ничего. Правда, Хейдену Филлипсу, постоянному секретарю департамента национального наследия, было сказано, что „деньги не имеют значения“, потому что именно правительству пришлось оплачивать трибуны для журналистов и прочие расходы. И лишь за полчаса до встречи в Букингемском дворце в понедельник утром люди с Даунинг-стрит наглядно убедились, что „ребята из дворца знают, что делают“»[619].
Прощание с Дианой было организовано в рекордно короткие сроки. Королевский церемониал прошел блестяще. Родственники Дианы были неправы, предлагая устроить тихую семейную церемонию в Олторпе. Мир потребовал, чтобы Диана получила то, на что имела полное право, – идеально продуманную, блестящую, достойную церемонию, проведенную Букингемским дворцом. Гроб с телом Дианы должны были провезти из королевской часовни в Сент-Джеймсский дворец, а оттуда по Мэллу через арку Конной гвардии к Уайтхоллу и затем в Вестминстерское аббатство. Полиция, которая оценила огромное количество желающих проститься с Дианой, предложила удлинить маршрут. Из королевской часовни в Сент-Джеймсском дворце тело Дианы доставили в Кенсингтонский дворец, и погребальная процессия началась оттуда. В Гайд-парке установили экраны и громкоговорители – велась прямая трансляция.
Люди следили за похоронами Дианы до погребения. По разным оценкам, в Лондон для участия в церемонии прибыло более миллиона человек.
В 9.08 начали звонить колокола Вестминстера. Из ворот Кенсингтонского дворца появился установленный на конном лафете гроб с телом Дианы. Он был накрыт королевским штандартом, на котором лежали три букета: сноп белых тюльпанов от Уильяма, крупные белые лилии от Чарльза Спенсера и – самый трогательный – небольшой букетик любимых белых роз Дианы с маленькой карточкой «Мамочке», написанной рукой двенадцатилетнего Гарри. Процессия медленно двинулась по Кенсингтон-роуд к Гайд-парку и дальше к Букингемскому дворцу, где память Дианы почтили королева и остальные члены королевской семьи, включая принцессу Маргарет. Когда процессия двинулась по Мэллу, к ней присоединились Чарльз, принц Филипп, Чарльз Спенсер, Уильям и Гарри. Накануне вечером принц Филипп сказал Уильяму, что если тот хочет идти за гробом матери, то он пойдет с ним. Участие в процессии стало колоссальным испытанием для пятнадцатилетнего Уильяма и двенадцатилетнего Гарри. Они шли за гробом Дианы под крики: «Господь благослови вас!» Многие плакали и кидали на дорогу цветы.
В Вестминстерском аббатстве собралось две тысячи человек, сюда пришли ее друзья и коллеги по благотворительной работе. Присутствовала вся королевская семья. Из Соединенных Штатов прибыли Билл и Хилари Клинтон. Президента Франции представляла его жена, Бернадетт Ширак. Было много знаменитостей – Стинг, Валентине Ширли Бэйси, Джордж Майкл и Элтон Джон. Из Голливуда приехали Том Хэнке, Стивен Спилберг, Том Круз и Николь Кидман. Пришли знаменитые друзья Дианы – Дэвид Фрост и Клайв Джеймс. Присутствовали и старинные друзья – Кэролайн Бартоломью и Лора Лонсдейл. Конечно же, были все члены семьи Флеча де Лима, Аннабел Голдсмит, Имран Хан и Джемайма. Приехала директриса школы Вест-Хит, Рут Рудж. «Удивительно, насколько разнообразной была жизнь Дианы, – вспоминал Ричард Кей. – На ее похоронах в Вестминстерском аббатстве собрались все ее друзья, и большинство из них никогда не видело друг друга, многие даже не знали, кто есть кто. Это было просто поразительно». На службе присутствовал Хаснат Хан. Вернувшись из Пакистана, он нашел под дверным ковриком поздравительную открытку от Дианы и приглашение на ее похороны.
Мередит Этерингтон-Смит писала: «Я запомнила мертвую тишину, наступившую в то мгновение, когда вносили гроб. Гроб явно был очень, очень тяжелым – из свинца. Мы слышали только скрип сапог военных, которые несли его, пошатываясь. Я подумала: „Господи, они же его уронят!“ Заиграла любимая музыка Дианы – гимн „Клянусь тебе, моя страна“. Этот гимн исполняли и на ее свадьбе. Затем прозвучала заключительная часть „Реквиема“ Верди, Libera Me Domine. Но больше всего растрогал публику Элтон Джон, исполнив свой реквием по Мэрилин Монро „Свеча на ветру“. Он переписал его специально для Дианы. „Прощай, роза Англии…“ – пел он. Одному Богу известно, как он с этим справился. Он весь дрожал…» Песня Элтона Джона идеально подходила для церемонии. Диана восхищалась Монро, сочувствовала ей и умерла в том же самом возрасте. (Другой ее кумир, принцесса Грейс, на похоронах которой Диана присутствовала, тоже погибла в автокатастрофе пятнадцать лет назад – в сентябре 1982 года.) Драматической кульминацией церемонии стало выступление Чарльза Спенсера. Его речь тронула сердца всех, кто ее слышал.
Он обращался к Диане, которая носила имя богини охоты, но была «самой преследуемой женщиной мира». Превзойти Чарльза Спенсера вряд ли бы кому удалось. «Диана была воплощением сострадания, долга, стиля, красоты, – сказал он. – Для всего мира она была символом бескорыстной человечности, знаменосцем всех поистине угнетенных, английской девушкой, чья любовь и забота не знали национальности; человеком, обладавшим естественным благородством…»
