Собор Святого Петра, величественное сооружение, медленно разрушавшееся под гнетом истории, на протяжении многих веков даровал поддержку и защиту всем гонимым христианам. Теперь его каменные ступени служили постелью тем паломникам, которые не могли позволить себе заплатить за ночлег.
Они лежали, съежившись, рядом с одной из колонн недалеко от ворот Ватикана. В такую хорошую погоду паломников обычно бывало больше. Ночной сторож, проходивший этой дорогой чуть ранее, был удивлен, увидев ступени почти пустыми. Если бы он присмотрелся внимательней, то заметил бы, что расположившиеся там люди выглядели далеко не бедно: обувь сделана из хорошей кожи, а плащи пошиты из дорогой ткани. Впрочем, само по себе это не так уж странно. На десять паломников, спящих на камнях от нищеты, всегда приходилось несколько, для кого это был сознательный выбор: нарочитый аскетизм в попытке приблизиться к Господу. А может, это просто группа торговцев тканями или кожей, которые путешествуют вместе, дав обет бедности? Должно быть, они очень устали, иначе зачем завернулись в плащи с головой, укрывшись от ярких лучей закатного солнца? Что ж, проснуться на заре на ступенях собора Святого Петра по-своему тоже неплохо.
* * *
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, ворота Ватикана справа от галереи отворились, и из них вышли три человека. В плащах и шляпах, надвинутых глубоко на глаза, одеты хорошо, хотя один определенно лучше прочих, бархатный камзол его по краю отделан золотой каймой. У всех с пояса свисают мечи.
Они оглянулись, увидели спящих паломников и пустую площадь, затем быстро спустились по ступеням и подошли к спрятанному глубоко в тени боковому входу в стоявшее рядом здание. Разумеется, они могли бы воспользоваться тайным коридором, соединяющим два дворца, но тогда им предстояло бы проделать длинный путь в темноте, миновать кучу дверей, пересечь капеллу Сикста IV, а затем, спустившись по ступеням, и капеллу Санта-Мария-ин-Портико. Эта дорога прекрасно подходит, если на дворе дождь или холодно, но летом воздух там спертый, а когда над городом такой красивый закат, любой захочет выйти наружу и взглянуть на небо, пусть даже всего на пару минут.
Они были уже на полпути к дому, когда позади на ступенях собора, как призрак, поднялась темная тень и распалась на шесть, нет, семь фигур, каждая из которых сбросила с себя плащ и обнажила меч. Через несколько секунд они окружили троих мужчин, отрезали их от входа во дворец и кинулись в атаку.
Альфонсо Арагонский мгновенно выхватил меч из ножен и повернулся к нападавшим. Сколько же он ждал этого момента? После рождения Родриго он, бывало, надеялся, что доброе расположение папы ко всей их семье спасет его. Но с тех пор как вернулся Чезаре, он точно знал, что даже та великая любовь, которой окружила семью Лукреция, не сможет защитить их от убийственной ярости ее брата.
Этот добродушный молодой человек, не испорченный амбициями или излишним умом, был далеко не героем, но все же с открытыми глазами шел навстречу судьбе. Разумеется, он делал все, что от него зависело: бросил охоту, потому что в мире полно историй о том, как охотник принимает плащ товарища за шкуру зверя и стреляет в него, а дворец покидал только в сопровождении телохранителей. Однако этим вечером ничто не предвещало беды. Он присоединился к жене во второй половине дня, когда они с папой, Санчей и Джоффре играли в шашки за столом в спальне Александра (ах, этот старик отменно играл!), а затем остался на ранний ужин. Лукреция могла бы пойти домой с ним – она иногда так и делала; знать, что ее с ним не будет, мог лишь кто-то из близких.
Что ж, чему быть, того не миновать. От стен храма эхом отразился звон стали. Альфонсо быстро справился со своим первым противником: парировал удар, направив лезвие нападавшего высоко вверх, а затем с такой яростью налетел на врага, что того отбросило назад и он потерял равновесие. Альфонсо и его слуга, Альбанезе, недавно вновь стали практиковаться в фехтовании не только ради спортивного интереса. Если ему и суждено умереть, он надеялся прихватить нескольких противников с собой. Он поймал взгляд Альбанезе, и оба одновременно издали боевой клич: близость смерти опьяняла. Когда новости достигнут короля Федериго, Неаполь сможет гордиться ими.
– Убивают! Убивают! – со всей мочи заорал стоявший позади конюх, тыкая своим мечом во все стороны без разбора. – На герцога Бишелье напали! Откройте двери! Впустите нас!
Скоро Альфонсо получил первую рану в руку. К счастью, в левую. Прекрасно, она ему не очень-то нужна. Он ощутил укол боли, только и всего. Повернулся лицом к нападавшему и в этот момент заметил несколько лошадей в тени у подножия лестницы. «Клянусь Богом, – подумал он, – если им не удастся прикончить нас здесь, нас куда-то отвезут». Ему представились воды Тибра, вонючие водоросли в волосах. Понимая, что искать спасения во дворце бесполезно, все трое начали отступать к воротам Ватикана. В ночи громко раздавались крики и звон стали. Боже милосердный, неужели охрана оглохла?
Следующий удар пришелся ему в голову и оглушил. На секунду Альфонсо остался совсем без защиты и был бы убит, если бы Альбанезе не прикрыл его собой. Они не могли долго держать оборону, нападавших было слишком много. Затем сталь вонзилась ему в бедро, высоко, там, где кровь течет по толстым венам, и стоит проколоть одну из них, как человек за считанные минуты лишится жизни. Он поднял меч, чтобы дать отпор обидчику, но тут же упал. С земли доносились стоны – может, его собственные? – а затем чья-то рука схватила его за плащ и воротник.
– Господин! Господин! – услышал он взволнованный голос конюха и почувствовал, как тот тащит его к воротам Ватикана.
Вскоре над ним сомкнулась тьма. «Я люблю свою жену, – думал он. – Свою жену, сестру и сына. Я бы умер за них, если бы смог. А может, как раз это я сейчас делаю?»
Больше он ничего не помнил.
Наконец огромные ворота с лязгом отворились. Альбанезе все еще отбивался, как обезумевший, но они уже были спасены. Завидев помощь, нападавшие сразу же бросились бежать, пересекли площадь и вскочили на поджидавших их лошадей. К тому времени, как за ними кинулась охрана, загадочные противники, подняв в темноте клубы пыли, скрылись из вида.
Шум и суматоха достигли спальни папы, как раз когда Санча громко восхищалась очередным удачным ходом своего зятя.
Капитан гвардейцев бесцеремонно распахнул дверь, и четверо мужчин внесли тело Альфонсо: на голове повязка, правая нога залита алой кровью.
Санча завопила, что-то кричал Александр, а Лукреция, тут же вскочив на ноги, взглянула на тело мужа и без чувств рухнула на пол. Только чуть позже, уже придя в себя, она услышала:
– Он еще дышит!
* * *
– Святые угодники, как такое возможно? Шестеро против двоих и пажа в придачу? Им ведь заплатили по-королевски!
– Убийцы обычно стараются выжить, чтобы насладиться деньгами. Я же говорил, лучше поручить это мне.
– Только слепые калеки могли проиграть этот бой. – Чезаре, которому Микелетто доставил новости прямо в дом Фьяметты, походил сейчас на капризного ребенка. – Если бы это сделал ты, кто-то обязательно пронюхал бы, и поползли бы слухи.
