Несколько секунд Хью молча созерцал ее.
Наконец он заговорил.
— Когда ты это сделала?
Ради всего святого, он думает, что она сделала это на прошлой неделе?
— Шесть лет назад.
— Ты серьезно?
— Ты должен понять. Мне тогда было девятнадцать. Я пару месяцев встречалась с одним парнем, он-то и убедил меня сделать татуировку. Я была без ума от него и решила, что это прекрасная идея. Кроме того, я знала, что моя мать придет от этого в бешенство. Конечно, — вздохнула Милли, — мы расстались через десять дней, когда я узнала, что за моей спиной он встречался с другой девчонкой. Вот так все было, — сухо добавила она. — Мое первое любовное разочарование.
К сожалению, не последнее.
Уголки рта у Хью стали подрагивать.
— А ты с тех пор осталась с этим вечным напоминанием о нем. Но в нем не все было плохо.
Милли посмотрела вниз на аккуратно нарисованное сердце, внутри которого было заключено имя ее бывшего приятеля. Хью.
— Только не говори, что все эти годы ты ждала появления в твоей жизни такого же мужчины. — Хью помолчал. — Или, по крайней мере, мужчины с таким же именем. Должно быть, ты была в восторге, когда нашла мой бумажник под тем кустом.
— Ха, ха, — сказала Милли.
— У тебя не было искушения позвонить Хью Гранту?
— О, я это делала, даже много раз. Но он все время отвечал: «Слушайте, ужасно любезно с вашей стороны, но я сейчас слишком занят...»
— Не везло, — посочувствовал Хью.
— Я собиралась закрасить надпись, — объяснила Милли. — Но мне было так больно, когда ее делали, что я все время откладывала. Потом решила оставить все как есть как напоминание, чтобы никогда больше не делать подобной глупости.
— Ну и как, помогло? — Хью все еще выглядел так, будто очень старался не засмеяться.
— Не будь дураком, конечно нет. Глупости — это то, что я больше всего люблю делать. В общем, теперь ты знаешь. — Давая понять, что шоу закончено, Милли натянула край ночнушки обратно на бедро.
— Что же, — сказал Хью, — спасибо, что показала.
— Стоило из-за этого приезжать?
— О, безусловно. Стоило, еще как.
В этот момент автобус ожил и начал рывками двигаться вперед. Все на верхнем этаже послушно надели наушники и стали следить за объяснениями гида.
Все, кроме Милли. Потому что у нее был Хью.
— ...А это Букингемский дворец, — произнес он, когда автобус подкатил к главной аллее. — Что за помойка. Сырой, тесный дом. Там полно мебели из «Икеи» и противных, современных эстампов в пластиковых рамах.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнула Милли. — Конечно, я бы не хотела в нем жить.
— А это Тауэрский мост, — показал Хью немного позже. — Видишь Темзу? Я же говорил, она грязная.
Потом последовало:
— Трафальгарская площадь. Здесь шагу нельзя сделать, не наступив на голубя. Ты смотрела фильм Хичкока «Птицы»?
В какой-то момент Милли восторженно вскочила на ноги, уверенная, что только что заметила принца Уильяма, выходящего из «Бургер-Кинга» на Пиккадили-Серкус. Заставив ее сесть на место, Хью сказал:
— Не надо этого делать.
— Я только хотела посмотреть! — Милли недоумевала: может, это такое правило, о котором она не слышала? Может, ее могли арестовать за приставание к членам королевской семьи? Черт, что, по его мнению, она собиралась сделать — броситься под ноги будущему королю с верхнего этажа автобуса?
— Во-первых, это был не принц Уильям. А во-вторых, — Хью сохранял серьезное лицо, — сквозь твою ночную рубашку все видно.
К счастью, камеры туристов были направлены на другое — на какие-то скучные статуи. Милли решила играть ва-банк.
— Это не ночная рубашка, а платье.
— Правда? А я думал рубашка. Она ведь совсем прозрачная.
— Ты совсем не разбираешься в моде. Так носят в этом сезоне... Что? — возмутилась Милли, почувствовав, что ей трудно нормально дышать. — Почему ты так на меня смотришь?
— Может, ты и красивая, — добродушно покачал головой Хью, — но страшная лгунья.
О! Он назвал меня красивой!
— Спасибо. — И добавила: — Наверное.
— Какой приговор?
— О чем ты?
Хью развел руки:
— О Лондоне.
— Ужасно. — Она скорчила рожу. — Ты правильно сказал: в подметки не годится Корнуоллу.
— Ты передумала и не переедешь сюда жить? Его тон был игривым, но Милли больше не желала играть. Она должна была знать, в чем тут дело.
— Почему ты не говоришь, зачем приехал? — Ее попытка говорить светским, уверенным тоном была немного испорчена тем, что зубы у нее начали стучать.
И довольно громко. Хью кивнул.
— Ладно. Хорошо. Помнишь мой повторяющийся сон, о котором я тебе рассказывал? Когда звонит телефон и я думаю, что это Луиза.
Конечно помню.
— Да.
— В общем, он больше не повторяется. Все прекратилось. — Он остановился. — После вечеринки у Орлы.
Милли затаила дыхание.
— И?
— Я знаю, я клялся, что никогда больше не полюблю. Но вот влюбился. Потребовалось время, чтобы принять это, но теперь я это признаю.
— П-правда? — Ее зубы стучали не переставая, как шумные школьники, которые не могут сидеть тихо в классе.
— Я даже поехал к ней вчера. — Хью остановился, его темные глаза были серьезными. — Я поехал к ней и сказал, что люблю ее.
— Ч-что?
Милли стало плохо. Его лицо удалялось и расплывалось. О боже, какой ужас.
— На ней был костюм гориллы. — У него был странный тон. — Вернее, я считал, что костюм гориллы на ней. Оказалось, она одолжила его на вечер своей лучшей подруге. Я думал, я этого не переживу.
— Нет! — У нее вырвался крик. Зажав рот руками, Милли разразилась смехом.
— Вот почему мне пришлось приехать сюда и успеть раньше Эстер. Уверен, все в Ньюки уже об этом знают.
Переполненная счастьем, Милли спросила:
— Ты уверен?
— Шутишь? Пока мы здесь разговариваем, Эстер, наверное, разъезжает по городу и оповещает всех в мегафон об этой новости.
В этом не было сомнения.
— Я имела в виду, уверен ли ты, что... ну, знаешь, то другое, о чем ты сказал?
Хью улыбнулся.
— Только если тебе приятно это слышать. Знаешь, я ведь рискую здесь головой. Вдруг ты скажешь, что тебя это не волнует.
Милли рассматривала такую возможность. Это будет весело. Дать ему попробовать его собственное лекарство. А впрочем...
