продолжалось всю ночь.
Сурия сидела в углу лекарской палатки. Переодетая в чистую одежду, она умудрялась выглядеть ничуть не лучше, чем днем сразу после сражения.
– Завтра я пойду в город, – сказал Энки.
Снаружи стихали песни. Напившиеся воины укладывались спать.
– Зачем?
– Я должен увидеть.
На следующее утро он никуда не пошел – не смог встать с койки. Тело горело, а настойки, облегчавшие страдания, мутили разум. Он слышал шаги и голоса, но не разбирал слов, чувствовал прохладную мокрую ткань на лбу и запах трав. Рану от стрелы обрабатывали мазями и перебинтовывали по несколько раз в день, но лихорадка все равно долго не разжимала хватки.
Только через десять суток Энки смог подняться на ноги, но и тогда для ходьбы ему понадобился посох – ноги дрожали, стоило пройтись от одного края палатки до другого.
На одиннадцатый день Энки прогулялся до ближайшей опушки. Он лег животом на мягкий мох рядом с резво бегущим ручейком. Детские крики нарушили его уединение.
– Дура! Ты дура, Нинлиль! Посмела войти в город!
– Властитель разрешил! Вы тоже можете! – закричала девочка десяти лет и хлюпнула носом.
Низкорожденная. Ее окружили дети примерно ее возраста и той же касты.
– И маме там помогли.
– И твоя мать дура!
– Мама долго болела! – упорствовала девочка. – Но вчера ей помогло лекарство! Настоящее! Мудрая сама сделала! Мама поправится! А еще я буду учиться!
– Отец говорит, ты беду накличешь.
– Накличет, накличет!
– А вот и нет! – упиралась девочка по имени Нинлиль.
Энки, лежащего за сухой прошлогодней травой, дети не замечали.
– Я с тобой играть не буду, Нинлиль.
– И я! Мама говорит, теперь вся твоя семья Ашу разозлила. Вы прокляты!
– Любишь говорить за Ашу, паренек? – Энки приподнялся и сел, показываясь детям.
Увидев его, обидчики девочки, вереща, разбежались. Нинлиль застыла. Застенчиво сминая в руках рубаху, она едва сдерживалась, чтобы не последовать примеру улизнувших мальчишек.
– Ашу… Ашу правда не злятся на маму, господин? – Вопрос мучил ее так сильно, что она решилась задать его. – За то, что ее вылечил господин мудрый?
– Не злятся, – ответил Энки. – Тебе и твоей маме нужно жить счастливо – вот единственное желание Ашу.
Нинлиль просияла:
– Я так им и скажу! Так и скажу! Это слова жреца – значит, правда! Спасибо, господин! Спасибо!
На этом их встреча закончилась. Жрец вернулся в палатку уставшим и запыхавшимся. Смирившись с тем, что сам не осилит прогулки по городу, Энки с помощью Сурии забрался в седло.
– Мог еще подождать, – ворчала Сурия, шедшая у стремени. – Свалишься – я затаскивать обратно на животину не буду.
– И не мечтал.
Мертвых успели убрать, но Урса еще хранила следы произошедшего. Разрушенные лавки, испачканные смолой стены, затравленные взгляды горожан и необычайная тишина. Если кто и смеялся или громко говорил, то это были воины Шархи, расхаживавшие по улицам. Жители Урсы поглядывали на захватчиков напряженно, с неприязнью и тревогой. Пятна крови на земле, на домах, увечья и раны служили ярким напоминанием о бойне. Не говоря о тех, кто не пережил нападения.
– Многие погибли от ашури?
– Да. Мы оба обагрили руки.
Сурия не щадила ни его, ни себя.
– Всех сожгли?
– Да.
Он не успел увидеть их лица, а они заслуживали того, чтобы преследовать своего убийцу до конца жизни.
– Ты… ты считала?
– Что?
– Ты хотела какое-то число, да? Чтобы смыть старую ал'сору.
Сурия застыла.
– Нет. Не считала.
– Ужасный вопрос. Прости.
Энки прикрыл глаза, обращая лицо навстречу солнцу. Оно стояло в зените, но не грело. Под копытами лошади чавкала грязь. Он выбрал топтаться в ней, он создавал ее, утапливая землю в крови. А выбор… выбор был всегда. А еще страх его сделать и встретить мир в одиночку. Его надежды служить великому делу, раз не довелось стать столпом для семьи… Сплошная иллюзия. Сладкая. И кровавая.
Холод побежал по спине. Стенания мертвых, отчетливые как никогда, проникали в разум. Энки терял контроль. Приказ сам формировался в голове, ашури с жадностью наблюдали из-за Грани.
– Сурия… – окликнул он ее.
– Что еще?.. Пожри меня ашури, жрец! Что с тобой?
– Приказ… Не знаю, сдержу ли.
Сурия не задавала больше вопросов – запрыгнула на лошадь позади жреца и погнала ее прочь из города.
– Расступись! – орала она на едва успевавших отпрыгивать горожан. – Прочь пошли!
Миновав ворота, Сурия направила лошадь к лесу, подальше от разбитого у города лагеря. Воины их не останавливали, но провожали настороженными взглядами. Стремительный галоп остановился у опушки. Сурия с силой натянула поводья, заставив животное недовольно всхрапнуть.
– Если дальше поедем, за нами погоню отправят. Ты как, жрец?
Энки сполз с лошади, оперся на ствол дерева и прислонился к прохладной коре пылающим любом. Если так и продолжится, то ашури… Так легко отпустить их, позволить всему закончиться и…
Сурия размахнулась и ударила. Из ноздрей жреца потекла алая струйка. В ушах звенело, однако мертвые затихли. Он не отдал Приказ. Грань отдалилась, перестала манить к себе.
– Не переживай, всякое бывает, – сказала Сурия. – Подумаешь, небольшой приступ. Вот мой брат, например, вообще с деревьями болтал. И обнимался. Обычное дело.
Энки вытер кровь с лица.
– Обычное? – усмехнулся он. – Слабо верится, Сурия. Но спасибо за поддержку.
– Садись. – Она устроилась на поваленном дереве, а Энки указала на пень. – Хорошая погода. Мы ею наслаждаемся.
Сердцебиение успокоилось, легкие не сжимались в комки, грозя задушить. Энки, вытянув ноги, считал проплывающие по небу облака, похожие на пух. Кончался второй месяц зимы. Смена сезонов никогда не трогала его сердце, но в этом году он хотел увидеть весну.
– Готов вернуться? – спросила Сурия.
– Поехали.
В Урсе их поджидали. Шархи со свитой тут же заметил друга и пошел навстречу.
– Энки, брат мой! Вижу, тебе лучше, хвала Ашу! Я не поверил, когда мне сообщили, что ты вошел в город! Я провожу тебя во дворец.
Шархи занял дворец Ашнан в первый же день после взятия города. И хотя построен он был в восточном стиле, внутри господствовала западная строгость. Рука Ашнан чувствовалась повсюду. Пышность убранства уступила практичности и утонченности. Стеллажи с книгами встречались чаще картин и статуй, а весь первый этаж занимали комнаты приближенных мудрых-советников. Шархи оставил их при себе после принесения обетов.
– Я прикажу приготовить для тебя комнаты, брат. – Шархи отослал слуг и закрыл двери перед носом Сурии.
Энки огляделся. Небольшая рабочая комната со столом, двумя высокими креслами и перегородками из полок с книгами. Шархи взял со стола стопку исписанных бумаг и протянул Энки.
– Сегодня закончил готовить указы. Низкорожденные уже могут ходить в лекарни,
