неудачно выразился. У меня одно имя и оно же фамилия, и это Квиллифер.
Его верхняя губа дрогнула.
– Тем хуже для тебя, – резюмировал он.
Я удивленно заморгал: эта странная сцена начала растапливать ужас, который всегда окутывал Зал королевского суда.
Судья что-то написал и положил перо. Не глядя на меня, он заговорил:
– Ее высочество засвидетельствовала, что ты пытался помешать толпе ее затоптать, а когда на нее напали преступные злодеи, стал защищать.
Несмотря на глубокое удивление, я сумел ответить:
– Я верный слуга ее высочества.
– Мне приказано тебя освободить. – Он подписал бумагу и передал офицеру, который меня конвоировал.
– Ты можешь получить свои вещи у швейцара. Кстати, ему принято давать на чай, – сказал судья.
Я удивился, но сумел выказать его светлости свою признательность и, все еще ошеломленный, отправился к швейцару. Я не забыл про чаевые и, кроме привратника, отблагодарил сопровождавшего меня тюремщика. Оказавшись на свободе в темноте ночи, я вымыл лицо и руки в фонтане с аллегорической статуей Дамы-Справедливости в момент Триумфа над Нечестивцами в центре, который украшал двор перед зданием Королевского суда, и вышел на улицу. Гуляки уже устали и разошлись, и людей вокруг почти не было, хотя всюду валялся самый разный мусор, оставшийся после Фестиваля Пантомимы: брошенные маски и перья, чашки, разбитые бутылки, порванные ленты, лужи неопределенного происхождения – город крайне нуждался в хорошем дожде. Я прошел мимо Тилтярд-Мут, где в полдень попал в оборот. Теперь окна всех заведений закрывали ставни, точно бастионы в крепости, но в тусклом свете луны я увидел куски битой черепицы, что помогла мне сбросить с крыши мужчину в маске орла.
Костяшки пальцев болели, ныли лицо и ребра. Я шел в направлении своей квартиры, мечтая о мягкой постели. Впрочем, боль не дала мне заснуть до самого рассвета.
Когда я проснулся поздним утром, болезненные ощущения не стали меньше, но я успел к ним привыкнуть. Я переоделся в чистую одежду, на которой не было крови, грязи и блевотины, но плащ мне пришлось долго чистить и приводить в порядок. Мой завтрак состоял из чаши москатто из присланного мне в подарок бочонка. Я частенько наливал себе из него вино, но, как мне казалось, там еще оставалось не менее дюжины галлонов.
Вино привело к тому, что меня охватила меланхолия, наступившая сразу, минуя стадию эйфории. Я осмотрел свою комнату, заполненную трофеями: серебряные кубки, мечи и доспехи сэра Бэзила, сваленные кучей под столом, алебарда из Гильдии мясников, стоявшая у двери, шкаф с двумя костюмами и бочонок вина занимали почти половину комнаты. Разнообразные подарки на память о моей беспорядочной жизни в столице.
Я потерпел поражение во всем: как адвокат, любовник и придворный, а мой успех в поимке вора привел лишь к тому, что меня перестали принимать при королевском дворе. И, хотя корабль, ставший благодаря мне капером, сражался весьма успешно, я побывал на нем лишь в качестве пассажира, никак не содействуя победе. А теперь, ко всему прочему, стал жертвой мести ревнивого аристократа. И это подвергло опасности одного из членов королевской семьи. Конечно, мне удалось чудом избежать тюрьмы, но едва ли приходилось рассчитывать на то, что мое имя будет упоминаться в замке с благосклонностью.
Я провалился во всех своих делах. Быть может, мне не суждено было подняться выше воображаемой должности Грума Пудинга.
С такими мыслями я продолжал пить и вскоре вернулся в постель, страдая от сердечной и физической боли.
В течение следующих нескольких дней я оставался в своей квартире, лишь изредка посещая ферму за городом, где нагуливали жир мои овцы, навещая юристов или занимаясь грузом «Морского падуба». Всякий раз, когда я выходил из дома, меня сопровождали кинжал и карманный пистолет сэра Бэзила. Кроме того, я купил на рынке трость с металлическим набалдашником и тяжелой свинцовой рукоятью. Во время прогулок я внимательно смотрел по сторонам, чтобы понять, не следил ли кто-то за мной, чтобы попытаться на меня неожиданно напасть. Я написал очень официальное письмо ее высочеству Флории, поблагодарив за показания Королевскому суду, данные в мою пользу. Письмо я подписал словами «ваш верный слуга», но не стал прибавлять никаких шуток относительно пудинга. Ответа я не получил.
Я зашел в Гильдию мясников, чтобы взять немного денег из своего сейфа и объяснить, почему не пришел на ужин в день Фестиваля Пантомимы, но они уже все знали. Эта история облетела город, и, пока я сидел дома и ухаживал за своими синяками, в Королевском суде прошло несколько громких процессов, на которых вынесли приговоры целому ряду преступников.
За то, что они позволили личной мести вылиться в драку во время Фестиваля и подвергнуть опасности члена королевской семьи, всех, кто на меня напал, признали виновными, в том числе лорда Стейна, подославшего громил.
Стейн и Раздвоенная Борода, будучи аристократами, отправились в ссылку с пожизненным запретом под страхом смерти из нее возвращаться. Покатые Плечи – он был всего лишь рыцарем – приговорили к трем дням у позорного столба: ужасное наказание, если честно, немногим лучше казни. Ведь, если у него не было друзей, которые могли в эти три дня его защитить, он неизбежно станет жертвой насилия со стороны толпы – в лучшем случае его забросают грязью, а в худшем забьют камнями насмерть.
Остальных – головорезов и наемных боксеров, не имевших защиты в виде дворянского титула – приговорили к смерти.
Стала известна и моя роль, и, хотя замок не стал меня ни хвалить, ни поносить, мясники отнеслись ко мне как к герою и спасителю принцессы Флории. Разумеется, слухи преувеличивали мое участие, а также злой умысел нападавших. Теперь все твердили, будто я спас принцессу Флорию от предателей, поклявшихся ее убить, а также ее сестру-королеву. Я все отрицал, продолжая повторять, что имела место лишь личная ссора, но мои слова никак не повлияли на энтузиазм по поводу моих подвигов. Мясники пили за мое здоровье, предполагая, что мне в награду должны даровать дворянство и я стану рыцарем в течение ближайшей недели.
Я спросил, известно ли что-нибудь об Амалии и должна ли она с будущим ребенком во чреве отправиться в ссылку вместе со Стейном, но никто не знал ничего определенного. Хотя, мне показалось, им понравилась мысль о том, что ее могут заставить трястись по дороге в Аллингхэм.
И все же, когда я уходил из Гильдии, настроение у меня улучшилось и оставалось хорошим, пока я не вернулся домой, где меня поджидало письмо от Амалии.
«Последние события заставили
