кого клялась защищать.
И вот прошло время, она сидит на берегу моря – живая, свободная – и ни о чём не жалеет. Разве что о том, что командор подскочил как ужаленный и убежал – и непонятно, отчего.
Впрочем, спешить ей уже некуда.
Очередной порыв ветра принёс шорохи. Мима повернулась.
Девис был почти рядом – и совершенно не похожий на того, кого она недавно нашла на берегу. Сейчас он был умыт, причёсан и одет в строгую форму, хотя и без нашивок. И шёл куда более твёрдым шагом, практически маршировал – и это по песку?
Оказавшись у шезлонга, командор вытянулся, сжимая губы. Его тёмные глаза блестели.
Мима с интересом подалась вперёд, настолько разительными были отличия.
Он сглотнул.
– Мима. Я рад приветствовать тебя в своём доме. Извини за встречу, нехорошо вышло, но я просто отвык встречать гостей. Особенно тех, кого мне хотелось бы видеть.
– Ладно, – сказала Мима и улыбнулась.
– Обещаю. Я исправлюсь. Могу я пригласить тебя в дом? Угостить вин… чаем?
– Может, лучше тут пока посидим? Тут так красиво.
Он растерялся. Протокол явно нарушен – как будто вместо долгих ритуальных пряток праздник вдруг раз – и закончился.
– Садись рядом, – Мима подвинулась, освобождая краешек шезлонга, куда Девис присел с таким видом, как будто на сиденье иголки. Она глубоко вздохнула – и морской воздух смешался с его одеколоном. Нотка алкоголя осталась где-то далеко, но совсем не пропала. Впрочем, она ничего не портила.
– Тут очень красиво. В смысле, на берегу.
– Да.
– Не то что в моей тюрьме.
– Ты была в тюрьме? Хотя, что я спрашиваю… конечно. Хорошо хоть тебя не казнили. Но я так рад…. Так рад, что ты выжила. Я не знал. Я был уверен, просто на сто процентов, что…
– Девис, остановись. – Она положила руку ему на запястье. – Я не хочу больше вспоминать прошлое. Совсем. Понимаешь? Ни слова. Я вычеркнула прошлое из памяти. Теперь я просто хочу встретить мужчину, вместе с которым не страшно одиночество. С которым можно сидеть на берегу, вот так, как мы с тобой и не жалеть, что большие города и громкие события остались где-то далеко. Которого… приятно целовать. Который бы меня любил.
Он откашлялся и неуверенно спросил.
– Можно, им стану я?
Мима снова улыбнулась.
– Я ведь приехала к тебе, правильно? Это намёк. Совершенно очевидно, что мне хотелось бы, чтобы это был именно ты.
– Иди сюда.
Девис обнял её плечи и быстро притянул к себе. Его рук как раз и не хватало для полного умиротворения. Мима положила голову ему на плечо, предвкушая первый поцелуй. То, что было когда-то, не считается, поэтому сейчас он поцелует её в первый раз.
И Девис поцеловал. Мима почти задохнулась, настолько не хотелось от него отрываться.
Потом он запустил пальцы в её волосы, наслаждаясь их ласковым скольжением по коже. Мима преданно смотрела в его глаза, молча соглашаясь на всё, что ему захочется.
Девис улыбнулся.
– Было время, когда я мечтал осчастливить человечество. И пусть весьма своеобразно, но я приложил к этому руку. А теперь думаю – попробую-ка я осчастливить одну-единственную женщину. Это, конечно, тоже очень сложно и требует массы времени и усилий, но попытаться стоит.
Мима согласно кивнула и закрыла глаза. Пахло свежестью и его любовью.
Впереди новая жизнь. И уже неважно, какие дороги к ней привели.
Январь, 2015 г.
Последнее предсказание Тауки
Это было бесподобно!
Карнавал начался рано утром, но когда стемнело, наступило самое интересное, потому что дети с улиц исчезли, а взрослые стали более весёлыми и раскрепощёнными. На улицах появились люди в довольно откровенных нарядах, по рукам гуляло вино в тонких бутылках и никто не стеснялся в выражениях.
Нам с подругами этого и хотелось. Не в смысле, что мы с ними совсем уж свободных нравов, скорее наоборот, но именно поэтому нам хотелось увидеть людей, общающихся на уровне низменных инстинктов. Девушкам нашего класса до совершеннолетия не часто позволяют даже задержаться допоздна в гостях, что уж говорить о посещении ночных танцев среди разгоряченной выпивкой низкородной толпы.
Поэтому если совсем честно, мы с подругами здесь без разрешения. Ну да, сбежали, наврали, что ночуем у Зормы, родители которой купили новый дом среди яблочных садов, а сами потихоньку покинули усадьбу и отправились отмечать мой день рождения на карнавал. На самом деле день рождения у меня завтра, но завтра назначен официальный приём, куда прибудет куча знакомых родителей, все в строгих костюмах и в вечерних платьях и все будут медленно прохаживаться по гостиной, улыбаться и обмениваться всякой политической и экономической чушью. Бр-р…
Поэтому единственный шанс отметить день рождения, как хочется именно мне, а не как принято в нашем кругу – сделать это без спроса, сейчас.
– Смотрите, какие парни! – восхищенно ахнула Валисса, кивая в сторону площади, где толпилась очередная компания одинаково выряженных молодых людей. На этих были узкие синие штаны и черные обтягивающие футболки с длинными рукавами. На лице – раскраска, сине-черная, полосами, как у тигров.
И фигуры как на подбор. Мы тут же на них уставились. Хотя, подозреваю, причины нашего интереса были немного разными. Несмотря на то, что в детстве мы все учились в одном классе, вместе посещали одну школу, а потом вместе перешли в Высшую женскую академию, всё-таки мы были разными. Зорма и Куль не считали, что должны следовать навязанным нашим кругом правилам – к примеру, хранить невинность для мужа. Не то чтобы они открыто протестовали или демонстративно шли против принятых приличиями норм, так что вряд ли бы они посмели на таком вечере взять да и уединиться с первым встречным симпатягой, но я подозреваю, что обе уже побывали в мужских объятьях.
Вот, кстати ещё одна черта, присущая всему нашему высшему классу так называемых хладнокровных – держать все секреты при себе, никому не доверяя. Даже подругам, с которыми рядом выросла.
Валисса, кстати, тоже считает, что она не должна слепо следовать родительским указаниям, но она слишком робкая, чтобы действительно их нарушить. Так и получается – протест на словах, а не на деле. Её хватает только сказать что-то вроде: "Ах, какая задница! Ах, какие губки!", а если объект обратил на неё ответное внимание, то она сразу идёт на попятный. За это Зорма и Куль часто над ней подшучивают, не всегда по-доброму, а я за это никогда её не защищаю.
Потому что я вынуждена следовать приказам – и совсем не
