в грудь и легонько отталкивает.
– Где твоя рубашка?
– В гардеробной, в которой ты одевалась.
Она ведет руками вниз и цепляет пальцами пояс моих брюк.
– Думаю, тебе стоит пойти на рождественский ужин в таком виде.
– Ладно. – Я тяну за вырез ее платья, и эластичная ткань легко опускается, пока не показывается ее безупречная грудь. – А ты можешь пойти вот так.
– Не думаю. – Рен отпускает меня и поправляет платье, одаривая притворно суровым взглядом. – Заканчивай собираться.
Я одеваюсь, изо всех сил стараясь подавить нарастающее волнение в надежде, что эта наблюдательная девчонка меня не раскусит. Похоже, она ничего не замечает, заражая меня своим хорошим настроением, и вот я уже сам не могу удержаться от улыбки.
Вот как она влияет на меня. Делает счастливым. Поднимает мне настроение. Не дает оставаться настоящим мудаком – бо́льшую часть времени. Она милая, забавная, умная, интересная, и я обожаю проводить с ней каждый день.
И хотя мы еще молоды и нам только исполнилось по двадцать лет, я знаю безо всяких сомнений, что не хочу прожить жизнь без нее. Мне нужно узаконить наши отношения.
Мечтаю, чтобы она согласилась.
В конце концов, мы выходим из гостевой комнаты, в которой остановились вместе, и спускаемся в зал для торжеств, где нас уже ждут. Закуски уже поданы, у всех в руках напитки. Мать Рен общается с Алиссой, которая беременна от Гранта – у них будет девочка. Одно только осознание, что у них на свет появится будущая женщина, полностью изменило моего брата. Он стал добрее относиться ко всем женщинам и не позволяет нашему отцу сказать ни одного дурного слова по поводу того, что первой у него родится внучка, а не внук.
Хотя этот старый женоненавистник очень этого хочет.
Финн приехал в Хэмптонс один, вечно одинокий и довольный. Шарлотта прибыла с мужем, Перри, и, хотя они многое пережили, но выглядят счастливыми. Влюбленными.
Папа потягивает скотч, мама суетится над цветочными композициями на столе. Рен спешит ей помочь – моя девушка тоже любит суету, и, пока она отвлеклась, я проверяю, на месте ли картина, доставку которой я недавно организовал. Сую руку в карман, чтобы убедиться, что кольцо там, и да, оно не отрастило ноги и не убежало.
Черт, я так волнуюсь.
– Я хочу сделать объявление, – обращаюсь к собравшимся, и все устремляют на меня вопросительные взгляды.
Особенно Рен.
Молясь, чтобы не испортить заготовленную речь, я начинаю:
– Однажды одна незнакомая мне девушка пришла в кампус в девятом классе, и я подумал, что еще никогда не встречал никого красивее. Я сразу ее невзлюбил.
Братья смеются. Отец тоже. Мама лишь со вздохом качает головой.
Рен улыбается мне, ведь уже знает эту историю.
– В ней было нечто такое, что я видел в самом себе, хотя никогда по-настоящему не верил, что у нас есть что-то общее. Как такое возможно? Она была моей полной противоположностью, или я так думал. Однако в выпускном классе нам задали проект по психологии, и учительница определила нас в пару. Я многое узнал об этой девушке, а она обо мне. И да, нас сильно влекло друг к другу, и вот пожалуйста. Мы вместе уже два года. Два лучших года в моей жизни. – Я улыбаюсь Рен, и она отвечает мне тем же, а выражение ее лица вдруг тоже становится взволнованным.
Неужели она догадывается о том, что я собираюсь сделать?
– Я осознал, что увидел в нас обоих не одно и то же. Вовсе нет. Рен не такая, как я. Она часть меня. И я не представляю свою жизнь без нее.
В комнате воцаряется тишина. Глаза Рен блестят от слез.
– Возможно, ты разозлишься на меня за то, что делаю это в твой день рождения и Рождество, но… – Я подхожу к ней, опускаюсь на одно колено и беру ее за руку. – Рен, я безумно тебя люблю. Ты выйдешь за меня?
Я достаю из кармана кольцо, которое выбрал для нее.
С одним бриллиантом круглой огранки. Простое. В три карата. Довольно большое, но не такое огромное, какое носили все прочие невесты Ланкастеров прежних времен.
И сейчас оно болтается на палочке вишневого леденца.
– О боже. – Рен хохочет, ее щеки заливает румянец, и я улыбаюсь. – Ты серьезно, Крю?
– Ответь мне, Пташка, – я протягиваю ей леденец и кольцо.
– Да, – произносит она шепотом, а потом смотрит мне в глаза и кивает снова и снова. – Да, да!
Сняв кольцо с палочки, я надеваю ей на палец. Рен распрямляет пальцы, и бриллиант подмигивает ей, едва не ослепляя меня.
Я встаю, заключаю ее в объятия и целую до беспамятства. Кто-то начинает хлопать, и вскоре отовсюду доносятся аплодисменты. Даже мой отец делает это с улыбкой, что уже настоящее достижение.
– Боже мой, я люблю тебя, – тихо говорит Рен, чтобы услышал только я, и снова меня целует.
– Да что за хрень с этим леденцом? – спрашивает Финн, указывая на конфету, которую я все еще сжимаю в руке.
– Шутка для своих, – отвечаю я.
Рен с улыбкой слегка ударяет меня по груди.
К нам подходит ее мать и притягивает меня к себе, чтобы поцеловать в щеку.
– Я так рада, что ты станешь моим зятем.
– Спасибо. – Мы с Сесилией всегда хорошо ладили. Оба желаем только лучшего для самого важного человека в нашей жизни.
Для Рен.
– Ты готов преподнести ей другой подарок? – спрашивает Сесилия.
Рен ахает, глядя на меня во все глаза.
– Есть еще подарок? Крю, если продолжишь в том же духе, то однажды не сможешь себя превзойти.
Я лишь смеюсь.
– Об этом я не беспокоюсь. Да, Сесилия. Сейчас принесу.
Я захожу в небольшую гостиную, которая соединена со столовой, беру картину, а потом иду обратно, чтобы показать ее Рен. Едва заметив полотно, она прикрывает рот ладонью, округлив глаза от потрясения.
Смотрит на свою мать, а затем на меня.
– Где ты это нашел?
– На «Сотбис», – отвечает за меня Сесилия. – Прошел еще один аукцион, который затмил наши.
В глазах матери Рен виднеется печаль, и я понимаю почему. Она лишилась брака, своей коллекции предметов искусства, и это далось ей нелегко. Но она сильная: ей уже намного лучше.
Рен опускает руку и медленно подходит к картине. Это еще одна безымянная работа того же художника, хотя она сочетается с «Миллионом поцелуев в твоей жизни». Она написана в то же время, но меньше по размеру и также покрыта следами поцелуев с помадой Chanel.
– Я думала, она пропала, – говорит Рен, обращаясь
