вырвало нас из Послесмертия, сделало нас реальными.
Он ухмыльнулся, блеснула кровь на зубах, и Бедект вспомнил, как сильно он ненавидел своего друга за то, что тот легко сходился с женщинами.
– Я мертв, и я – здесь.
– Нет, – ответил Бедект, – я в здравом уме.
– С учетом всего происходящего – вряд ли.
Бедект миновал огромного и лохматого человека, явно больше семи футов росту. Чудовище пробиралось сквозь грязь, в черепе его раскачивался глубоко вогнанный туда топор – такой же, как топор Бедекта.
«Это медведь-териантроп, которого я убил в Найдрихе».
– Но здесь не все, кого я убил, – сказал он.
– Откуда ты знаешь, нас тут так много, – солдат рассмеялся и почесал так и не зажившую рану в животе, из которой торчал нож. – В любом случае те, кто погиб в Послесмертии, ушли куда-то дальше, – он взглянул на Бедекта. – Куда-то, где тебе, судя по всему, их не достать.
– Бедект, – сказала Цюкунфт, снова схватив его за руку и сжав ее так, что он едва не закричал от боли. – Ты должен остановиться. Ты создаешь этот ад. Эти люди мертвы. Отпусти их.
Бедект попытался вырвать руку, но оказался слишком слаб для этого.
– Я не могу. Это не я. Я в здравом уме. – Он огляделся по сторонам, пытаясь найти среди толпы мертвецов того, кто был истинным виновником торжества. – Кто-то делает это со мной.
– Кто-то призывает в реальность мертвецов, которых ты убил? – спросила Цюкунфт.
Старый солдат рассмеялся, из-под ножа брызнула кровь.
– Морген, может быть, – сказал Бедект в отчаянии.
«Это не я».
– Может быть, твоя сестра. Какой-то гайстескранкен пытается свести меня с ума.
Он хотел встать в стременах, но Цюкунфт удержала его.
– Ничего не выйдет, – прокричал он мертвецам. – Я в здравом уме.
«Твои мертвецы. Твои видения. Твое безумие».
Нет. Именно этого они и хотят. Кто-то стремится расшатать, поколебать его веру в себя. Ничего не выйдет.
«Все это – не реально».
Он все еще лежит на полу той таверны, истекает кровью и умирает от раны в животе. Другого объяснения не может быть. Или Тойшунг убили его, и он оказался в ловушке их ада.
Он выпрямился, снова осмотрел мертвецов.
– Это неправильно, – сказал он.
Цюкунфт сдавленно, на грани истерики, захихикала. С преувеличенным вниманием осмотрела порождения кошмаров вокруг них.
– Что именно? – спросила она, так и не выпуская его руки.
Их лошади шли так близко друг к другу, что нога Бедекта терлась о ее ногу.
– Если бы вот это все я набредил, мой отец был бы здесь.
– Я здесь, – ответил отец. – Паршивый ты засранец.
– Еще одно слово, – сказал Бедект, – и, клянусь, я убью тебя снова.
Говна Кусок, лошадь Бедекта, зафыркала и обошла что-то, лежавшее у нее на пути, изящными, танцующими шагами. Бедект вгляделся в грязь и различил полувтоптанный туда труп.
«Просто еще один мертвец».
Он моргнул, увидев под ногами лошади еще один труп, на этот раз раздавленный в лепешку, как будто по нему прокатился огромный валун. И еще. Под ногами лошади мелькали все новые тела, изувеченные, разорванные, как оболочка, раздавленные и разбитые.
Они ехали по полю, полному мертвецов.
«Слишком много».
И его мертвецы шагали рядом с ним, они не лежали изуродованные в грязи.
– Ты всегда был безумным мелким поганцем, – сказал его отец.
Бедект потянулся за своим топором, притороченным к седлу, но, несмотря на все усилия, не смог его поднять. Он стал слишком слабым.
– Я уже умер, тупой ублюдок, – сказал отец, трясясь от смеха. – Никому не отделаться от своих мертвецов.
Бедект бросил попытки извлечь топор и сгорбился в седле.
Цюкунфт снова сжала его изувеченную руку, вспышка боли прорвалась сквозь завесу подступавшего беспамятства.
– Мы едем по ковру из трупов, – сказала она. – Они тоже…
– Нет, эти не мои, по крайней мере не все, – сказал Бедект, не уверенный, что лжет.
Глянув в грязь, он увидел под ногами лошади трупы в мундирах Готлоса. Ему доводилось сражаться и за, и против Готлоса в армиях различных желающих захватить престол этого государства, он определенно не убил так много народу. И он не припоминал, чтобы давил людей всмятку, делая их тонкими, как блин.
– Это не мои мертвецы, – озадаченно сказал он.
Но чьи тогда? Кто набредил эту гору трупов, наполовину втоптанных в грязь?
Говна Кусок очень осторожно обошел еще одно тело. Выглядело оно как бешеный тигр, пытавшийся выбраться из человека и при этом убитый.
– Этот не мой, – повторил Бедект.
– Ни хрена, – ответил отец. – Безмозглый сосунок.
По рядам мертвецов Бедекта впереди пробежало какое-то волнение. Тело, изогнутое под невероятным углом, прокатилось навстречу, глаза его были широко раскрыты от удивления.
– Это еще что за хрень?
Чудовище из грязи, камня и дерева, пошатываясь, вынырнуло из темноты, отпихивая мертвецов Бедекта земляными руками, разбрасывая, как игрушки. В том месте, которое скорее всего было лицом монстра, торчал нож. Глаз Бедекта зацепился за него. Безупречно наточенное лезвие сияло.
«Я знаю этот нож».
Бедект отдал его Штелен – действительно вернул, – когда они впервые встретились в Послесмертии.
«Штелен здесь».
Бедект внезапно осознал, что изо всех сил вцепился в руку Цюкунфт, как будто она могла защитить его, спасти, не дать задохнуться в безумии. Бедект отпустил ее.
Он вытащил топор и поднял его над головой. С бессмысленным ревом он погнал Говна Кусок вперед.
Его мертвецы обнажили мечи и тоже с криками последовали за ним. Даже отец бежал рядом с ним, рыча сквозь стиснутые зубы.
Битва бушевала вокруг Бедекта, и он потерял себя в ярости резни, безумии полного хаоса, которые приходят в любой битве. Сама земля восстала против него, и он рубил ее топором. Мир ненавидел его. Он был мерзостью, его безумие опустошало реальность.
«Это не я. Я в здравом уме».
Это все должно было что-то значить.
Бедект видел, как толпа трупов повалила на землю существо, слепленное из грязи, с руками, похожими на деревья, рубя и разрывая его на части. На мгновение ему показалось, что его мертвецы победят, но грязевые твари были не одиноки. Полчища демонов, полупрозрачные ужасные призраки, носились среди мертвецов, обвиваясь вокруг них, разрывая когтями. Он с ужасом наблюдал, как демон схватил его мертвого друга с ножом в животе и вытащил из трупа другого демонического призрака. Его друг развалился пополам, когда то, что было у него внутри, вырвалось наружу.
«Они освобождаются от внутренних демонов».
Он слышал о таких гайстескранкенах – ванистах, которые верили, что люди заражены мерзкими духами, и верили, что они могут освободить их, изгнав их демонов. Но
