ради тебя. Тебе надо было оставить меня мертвым.
Если бы он был мертв, некому было бы соблюдать условия сделки кроверожденных.
Чтобы спасти меня, он заключил «сделку мертвеца», зная, что не сможет выполнить ее условия. Я такого представить себе не могла. Это он потянул меня за руку. Он помог мне вогнать нож в свое сердце.
И тут я вытаскиваю Райна назад.
Он подошел еще на шаг. И я снова это позволила.
– Это самый глупый план, который я когда-либо слышала, – прерывающимся голосом произнесла я.
По его губам скользнула невеселая улыбка.
– Может быть, – согласился он. – Те, кто дошел до безрассудного отчаяния, делают безрассудные вещи. И я… Орайя, я в тебя верил. Я верил, что, если ты выиграешь, ты начнешь править по-своему. Я верил, что ты используешь власть, чтобы совершить все то, чего хотел я, и, может, сделаешь это даже лучше. И тебе даже не придется для этого продавать диким зверям свое проклятое богами королевство. – (Улыбка превратилась в подобие гримасы.) – Неужели такой уж глупый план?
Да. Райн слишком сильно положился на меня. На простого, ничем не примечательного человека.
Человек.
Это слово вдруг привело мой мир в хаос. Пальцы сами по себе потянулись к шее.
Райн следил за ними взглядом.
– Ты знала?
Сейчас я уже хорошо его выучила. Даже как-то не удивило, что я услышала в его вопросе оттенок обиды на предательство. Предательство! Ну ничего себе! Можно подумать, это я обманула – его!
– Наверное, это ошибка. Я не знаю, как… Я только… – Я покачала головой. – Я просто… человек.
Когда эти слова слетели у меня с губ, я мысленно услышала, как я бросила их Винсенту.
«Я человек!»
«Ты не могла быть одной из них, – много раз говорил он мне. – Ты не такая, как они».
Сейчас я подумала об этом рефрене совершенно в новом ключе.
– Ты знаешь мой запах. Ты… – Я закашлялась на этих словах. – Ты пробовал меня на вкус. Ты бы ведь отличил? Если бы я не была…
– Отличил бы.
Морщинка на лбу Райна углубилась.
– Но может быть… Может быть, наполовину человек. У тебя и правда вкус был… не такой. Я просто подумал, это потому, что…
В любых других обстоятельствах я бы, может, повеселилась, глядя, как он нерешительно преодолевает такие слова.
– Из-за того, что я к тебе чувствую, – определился он.
Скажите пожалуйста!
У меня закружилась голова. Я не собиралась садиться, но вдруг обнаружила, что прислонилась к подоконнику.
Наполовину человек.
Получается, что я биологическая дочь Винсента.
Нет. Никак не получается. Просто… никак не складывается.
– Не может быть, – сумела произнести я. – Он меня нашел. Он… просто меня нашел.
– Почему он там оказался, в ту ночь? – тихо спросил Райн.
– Потому что был бунт, и Винсент…
– Но почему он пришел именно в тот дом?
У меня заныло сердце.
– Не знаю. Просто… это была…
Удача.
Судьба.
Я не отдавала себе отчета, до какой степени я на это полагалась. На то, что в объятия Винсента меня привела судьба. Мое благословение, что воля Ниаксии в ту ночь меня спасла. И мое проклятие, поскольку от многих более трагичных вариантов будущего меня отделяла лишь такая тоненькая ниточка.
Я не задумывалась, какую тяжелую роль играло это слово для моего прошлого и моих представлений о нем, пока оно вдруг не исчезло. Внезапно судьбу заменили тайны, шепоты и вопросы, на которые я, скорее всего, никогда не получу ответов. Потому что Винсент, мой отец – отец не только по духу, но и по крови, – был мертв.
– Что он тебе сказал? – спросил Райн. – Когда он…
Умирал.
Такой вопрос задают, когда уже знают ответ. Уже знают, что услышат.
«Я хотел тебе рассказать…» – произнес Винсент.
«Спроси себя, почему он тебя боится», – бросил мне Райн перед финальным испытанием.
В мире бессмертных нет ничего опаснее наследника.
Меня замутило.
Я не понимала. Я ничего не понимала. Если я дочь Винсента и он знал, кто я, зачем было держать меня при себе?
Почему не убил меня?
Райн подошел еще ближе, прошептал:
– Орайя, успокойся, дыши.
И только тогда я почувствовала, что меня так трясет, что я чуть ли не падаю с подоконника.
– Мы найдем ответы, – сказал он. – Мы устроим свадьбу, а потом…
Свадьбу? О Матерь…
– Я не выйду за тебя замуж! – выкрикнула я.
– Выйдешь.
– Пошел ты. Нет.
У него на виске задрожала жилка.
– Только так я смогу сберечь тебе жизнь. Если ты мне не жена, то ты мой враг. И я не смогу объяснить, почему отпустил тебя.
– Лицемер! – фыркнула я. – А еще приходил в ужас, что я собиралась установить связь Кориатиса с Винсентом.
Райн вздрогнул. Он знал, что я права.
Я повернула голову так, чтобы выглянуть в окно. Этот вид был мне отлично знаком. Каждую ночь без исключения, каждое утро через это окно я следила, как постепенно меняется древний город.
Теперь это было королевство, переживающее смертельную агонию. Ночное небо было ярким от красного и белого – от Ночного огня. Полоски света тянулись по далеким улицам. Кроверожденные солдаты вторглись в мой дом. Я знала, что если прижму ухо к стеклу, то смогу расслышать крики тех, кто внизу.
– Хорошо, что ты освободил нас от тирана, – язвительно сказала я. – Теперь здесь так тихо и мирно!
Райн в два шага преодолел расстояние между нами. Прижавшись к стеклу рукой, он склонился надо мной и взял в ладони мое лицо, то ли успокаивая, то ли угрожая.
– Подумай вот о чем. Власть – ремесло кровавое. Ты не хуже меня знаешь. У нас есть зубы, и у тебя, и у меня. Пора пустить их в ход. Мы разорвем на части миры, которые обоих нас поработили, и на обломках выстроим что-то новое. И рядом с собой в это время я не хотел бы видеть никого другого. Никого.
Его слова стали тихими, словно молитва. Взгляд нырнул вниз, на губы – и тотчас вернулся к глазам.
– И когда я выйду из этой комнаты, а потом вернусь со жрицей, ты обвенчаешься со мной. Ты это сделаешь потому, что я не могу тебя убить. Я пытался. Не могу. Мир без тебя будет темным, унылым местом. А я причинил всем уже достаточно боли, чтобы совершить еще и эту сволочную несправедливость. Дай мне спасти тебя.
Теперь была моя очередь понять, что он прав. Я знала, что он убежден в сказанном, и злилась.
Гнев делает все простым.
Любовь делает все сложным.
– Ты что,
