какой-нибудь угодник, это бывает по большей части святой папствующего первосвятителя или святой, в предстательство которого папа наиболее верует. Agnus Dei, по выражению римского двора, не освящают, но крестят.
Их отливают в Сен-Бернардском монастыре из остатков прошлогодних пасхальных свечей, если же свечей бывает недостаточно, то к ним примешивают довольно большое количество белого воску. До начала крестин agnus Dei хранятся в папской ризнице. На третий день Пасхи, после архиерейской обедни, папа в полном облачении, в омофоре, стихаре, епитрахили из белого дама, украшенной серебряными кружевами, и в митре из серебряной парчи, вышитой жемчугом, читает положенные молитвы и освящает воду, приготовленную для народа в большой серебряной чаше; затем он берёт миро, приготовленное из оливкового масла и южного бальзама, и крестообразно поливает им воду. После этого, сидя в кресле, принимает от своих катерариев agnus Dei в позолоченных чашах и, читая молитвы, погружает их в святую воду; кардиналы, одетые в самое тонкое полотно, вынимают их из воды и, обтерев салфеткой, привязанной к поясу в виде передника, передают прелатам, которые кладут их для просушки на стол, покрытый белой, как снег, скатертью.
Тогда папа встаёт и, произнеся ещё несколько молитв над agnus Dei, удаляется. Эти странные церемонии продолжаются и в следующие дни, до тех пор пока не остаётся более agnus Dei; в пятницу конец крестинам.
Tunzione agnus Dei совершается при посланниках и их свите; на ней присутствует много иностранцев, привлекаемых сюда любопытством, но в капеллу папская стража впускает только особ высшего круга; для князей, благородных дам и их свиты устраиваются хоры.
Куланж рассказывает, что, присутствуя на крестинах agnus Dei по поводу возведения папы Александра VIII, он по особой милости был помещён за балюстрадой вместе с герцогом Альбертом и принцами Тюренном и Полиньяком.
Кардинал Бульонский, тот самый, которого король Людовик XIV избрал защищать на конклаве интересы Франции, — в переднике вытаскивал шумовкой из чаши восковые облатки; Куланж протянул ему свою шляпу, и весёлый кардинал вместо agnus Dei налил туда воды. Эта шутка понравилась кардиналам, и смех, переходя от одного к другому, скоро достиг папы. Эта черта доказывает неуважение римского духовенства ко всему, что оно старается распространить в народе. По окончании этой церемонии новый папа удалился в полном облачении, и герцог Бульонский, который был французским послом при римском дворе, нёс его шлейф; говорят, что он согласился на подобное унижение в надежде тайно переговорить с папой. Это происходило в конце XVIII столетия. Не известно, насколько это верно, но говорят также, что полвека тому назад, в 1845 году, командор Росси, чрезвычайный французский посол, открыл дверцы папской кареты, желая снискать расположение его святейшества.
На следующую субботу бывает папское богослужение, во время которого раздают недавно освящённые agnus Dei, они завёрнуты в китайскую хлопчатую бумагу разных цветов. Пономарь на коленях у входа капеллы подносит их папе, держа чашу над головой и говоря по латыни: «Святый отец, вот новые овцы, о которых возвещал вам аллилуйя; они только что пришли с ручья и преисполнены света и красоты. Аллилуйя!»
Первые подходят кардиналы и, преклоняя катена, принимают от папы agnus Dei; затем следуют прелаты, всё духовенство, посланники, князья, дворяне и другие значительные особы, почти все в нарядных белых одеждах.
Что остаётся от громадного количества agnus Dei, окрещённых во время этой церемонии, отдаётся прелату, папскому гардеробмейстеру, для раздачи желающим богомольцам и иностранцам.
Папа Григорий XIII конституцией 1572 года запретил дотрагиваться до agnus Dei тем, кто не получил на то священного права, разве только в исключительных случаях. Первосвященник из большей предосторожности приказал мирянам оправлять agnus Dei в стёкла, хрусталь, шёлк или в другое прозрачное вещество, если же их оправляли в дорогие ткани, то так, чтобы обе стороны agnus Dei были видны как бы в реке. Та же конституция под страхом отлучения от церкви запрещает разрисовывать красками agnus Dei, так как римская Церковь считает белый цвет всего более приличным для чистого агнца. Все папы, начиная от Григория XIII и до наших времён, были этого мнения относительно agnus Dei. Римский двор приписывает этим крещёным изображениям более святости, нежели астрология своим талисманам, продажа которых конкурировала со святыми ладанками. Говорили, что эти восковые медали, брошенные в огонь, усиливают его, что они отводят грозу, удаляют вредные влияния других стихий и тем спасают человечество.
Эти суеверия существуют и поныне, главный приверженец которых, папа, защищает их перед церковью, народом и всем христианством.
Ноемию возмущали все эти чудовищные обманы. Особенно негодовала она, видя, что римская церковь поддерживает гнусные нелепости о законе Моисееве, вкривь и вкось перетолковывая учение его последователей. Она искала убежища в вере своих отцов против всей этой лжи, оскорбляющей её мысли, чувства и верования, с горечью помышляя, что удаляется от религии, исполненной милосердия, любви, веры и надежды, к которой невольно стремилась её душа, вопреки голосу разума. Негодование молодой еврейки достигло высших пределов, когда она увидела, что везде, даже вокруг папских дворцов, у самого подножия папского престола, идёт продажа индульгенций, в которой принимает участие вся папская челядь; для некоторых монастырей продажа индульгенций тоже была выгодной и доходной спекуляцией.
Таким образом, честолюбие, жадность и общее коварство ввели идолопоклонство в католическое святилище. Как назовём мы эти восковые изображения, заимствованные корыстолюбивой римской церковью от язычников? Не суть ли это идолы, над которыми папа оскорбительно пародирует святое таинство крещения? Какое ужасное и отвратительное кощунство! Ноемия, не углубляясь в исследование всех этих святотатств и злоупотреблений, заглядывала далее в те области, где тщеславные земные интересы стараются пролезть на небо.
В былое время первоначальная церковь причисляла к лику святых только одних мучеников, основываясь в том на словах самого Спасителя, обещавшего Царство Небесное тем, кто за него прольёт кровь свою. Удаляясь от времён апостольских, мы стали признавать святыми людей, прославившихся своей благочестивой, примерной жизнью. Имена лиц, отличающихся своим положением в свете, своими достоинствами, а также тех, которые скончались святою смертью, христианская церковь по обычаю, перенятому ею у греков, вносила в номинальные росписи; первое место в них принадлежало по праву миссионерам, которые с опасностью для жизни проповедовали христианскую веру.
Духовенство и народ под председательством епископа или президента общества верующих признавали святыми тех, которые, по их мнению, своей благочестивой жизнью удостоились Царства Небесного. Церковь подтверждала эти решения.
Впоследствии к этому обычаю перестали относиться с прежней строгостью и искренностью; злоупотребления, возникшие по этому поводу, были так велики и порождали такие соблазны, что епископы латинской церкви общим решением дали вручить
