— Он показал мне монету. Я думаю, что расшифровал эльфийскую загадку даже быстрее самого Чёрка. И разгадка меня очень заинтересовала. Я понял, что в мои руки попало настоящее сокровище. Древняя Чаша эльфов, которая может сделать волшебника всемогущим, и место, где она спрятана, — это могло значительно облегчить мою задачу. Да и кто отказался бы сделаться всемогущим? Когда я спросил профессора, откуда у него эта монета, он назвал мне твое имя. Еще одно совпадение, подумал я? Мне нужна была эта монета, поэтому профессору Чёрку пришлось примерять Черную Метку.
Мила почувствовала укол вины — не принеси она Чёрку эту монету, он был бы сейчас здоров, вместо того чтобы находиться под заклятием, отобравшим у него не один месяц жизни.
— Но что сталось с профессором Корешком? Ведь он помогал вам, я знаю. Это он украл для вас сферу!
— Конечно, он. Им было очень легко управлять — он ничтожен и труслив.
— Я видела, как он выходил из лаборатории очень напуганный.
— У него сдали нервы. После случившегося с нашим любезным Чёрком, профессор Корешок совсем лишился покоя. У него хватило глупости проболтаться мне о своих намерениях. Он собирался все рассказать Велемиру. Я припугнул его, и Корешок вмиг невероятно поглупел от страха. В тот же вечер он напортачил — его летающие пузыри вызывали много вопросов. И я решил, что еще одна Черная Метка для острастки не помешает. Теперь от него было больше вреда, чем пользы. А я не мог упустить Чашу. Я был слишком близок к цели.
И все же кое-чего не хватало. Я неплохо знаю легенды и конечно осведомлен, что достать Чашу из камня может только эльф. Монету Чёрку принесла ты. Но ты не эльфийка. И тем не менее ты очень настырно совала свой нос в эту историю. Нет, я вовсе не хочу сейчас тебя оскорбить. Наоборот. Если бы не твоя настойчивость, у меня бы ничего не вышло. Я подумал, что для начала было бы неплохо проверить, что тебе известно об Эльфийском Асфоделе, и я дал вам задание по тайнописи. К моему удивлению, это дало неожиданно богатые результаты. Твой вопрос о том, что такое асфодел, мне многое пояснил — ты слышала это слово прежде, и оно что-то означало для тебя. Ты знала об Эльфийском Асфоделе. И, скорее всего — от эльфа, твоего куратора и друга. Я решил следить за тобой, потому что рано или поздно ты должна была приблизить меня к моей цели. Ты должна была сама привести своего друга-эльфа к камню. И ты привела. Даже раньше, чем я мог надеяться.
Мила почувствовала себя самым глупым человеком на свете — так легко пойти на поводу у Многолика. Наверное, для него она действительно выглядела как глупая девчонка, настолько глупая, что этим грех не воспользоваться.
— А почему вы не убивали тех, кого… — Мила запнулась; она вообще не знала, зачем спросила. Может, просто не хотелось до конца верить, что Многолик такой плохой, каким она его теперь увидела?
— На кого надевал Черную Метку? — подсказал он ей. — Но зачем? Мне нужны сторонники, а не враги. В первый раз идея подбросить Метку мне пришла в голову случайно. И та, которую ты видела на стороже — а ты ведь видела? — это моя собственная. Мне ее повесили на шею, собираясь убить меня. Как оказалось, они поторопились. А зря. Теперь я не успокоюсь, пока слабые не станут рабами тех, кто обладает силой.
— Но вы не можете забрать Чашу. Нет… — Мила никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной; она все еще не могла поверить, что это происходит на самом деле, но упрямо покачав головой, повторила: — Не можете…
— И кто же помешает мне? — спросил Многолик, демонстративно вытягивая Чашу перед собой. — Не ты ли, Мила?
Он сделал шаг вперед, тяжелый плащ прошуршал по траве. Сияющие алые блики от Чаши брызгали отблесками на его рыжие волосы, которые казались теперь кроваво-красными.
— И ты думаешь — ты сможешь? — его серые глаза теперь не походили на глаза Милы. Они были похожи на почерневшее от времени серебро.
— Может быть, я попробую? — раздался голос позади Милы и, обернувшись, она увидела Горангеля.
— Еще один бродит без сна, — усмехнулся Многолик. — Профессор Лирохвост огорчится: его эксперимент вышел хуже некуда.
— Эльфа не так просто околдовать, — ответил Горангель.
Многолик спокойным взглядом посмотрел на Горангеля. На его лице ясно читалось, что он не видит в светловолосом юноше, стоящем напротив него, никакой опасности для себя. Лукой Многолик обладал большой силой, и ему даже не нужно было говорить об этом. Это было в его потемневших глазах. Это было в его руках, горящих алым огнем Чаши. Это было во всем его облике — высоком и исполненном темной угрозы. Мила смотрела на своего учителя и не узнавала его.
Многолик легким движением рук указал на Чашу и сказал, не отводя глаз от лица Горангеля:
— Ты можешь попробовать, если твоя жизнь так мало для тебя значит.
Горангель выпрямился и, не моргнув; выдержал взгляд Многолика. В его лице не было страха, и оно тоже было спокойно. Удивительно спокойно. Его светлые волосы хлестнуло порывом ветра, и Горангель шагнул навстречу Многолику…
И в этот самый момент в небе ударила молния. Все небо раскололось на части. Как фарфоровая посуда, оно покрылось жуткими трещинами. Но это была бы самая обычная молния… если бы только она не была черной — черной молнией, окаймленной сверкающей, искрящейся паутиной.
Раздался смех, эхом ударяющий в небо, словно раскаты грома. Это смеялся Многолик.
— Надо же! Сбываются предсказания, — сквозь смех произнес он голосом, в котором звенело торжество. — Одно за другим, словно открыли ящик Пандоры.
Мила не понимала, о чем он говорит, но, мельком глянув на Горангеля, она увидела, что тот понимает. Он смотрел в небо, словно ждал чего-то. Мила тоже вдруг почувствовала, что сейчас появится нечто страшное, нечто неподвластное никаким силам: ни силе времени, ни силе самого могущественного из волшебников.
Небо снова разрезала молния, рассыпаясь черными трещинами по синему полотну, и из черной тучи, возникшей ниоткуда, появилось создание, которое, казалось, было рождено самой ночью. Но Мила его узнала. Она представляла его себе именно таким: налитым сияющей чернотой, с крыльями, одетыми в острые, как лезвия, перья, и глазами, источающими ядовито-зеленый свет. Черный пегас вскинул голову, и его пронзительное ржание унеслось в густую синь неба.
Мила увидела, что на лбу и груди Черного пегаса блестели металлические доспехи. Они сверкнули яркой вспышкой, когда конь молнией рванулся вниз, к Многолику. В этот момент Мила поняла, что конь признал в нем своего хозяина — Горангель что-то говорил об этом, но Мила сейчас плохо помнила.
Когда, запрыгнув на Черного пегаса, Многолик взлетел над землей, он развернул коня и крикнул вниз:
— Твоя жизнь пока останется с тобой, юный эльф. Видимо, сегодня не твой день, чтобы умереть.
Мила стояла, в растерянности глядя в небо. Она ничего не понимала и не знала, что делать, но решила, что должна попробовать сделать хоть что-нибудь, осознавая в то же время, что совершенно бессильна против своего учителя. Рука сама вынула волшебную палочку из кармана. Ей казалось, что этот жест был совсем незаметным, но Многолик увидел и разгадал ее намерения.
