спросил человек. — Вы так считаете?
— Я так знаю, — ровным голосом ответил князь. — Поэтому и был заключен мир. Всем прокаженным дали выбор, свести метки, которые они наносили на свои тела или умереть. Думаю, что выбрало большинство ты и сам догадываешься.
Стервятник заметил, как князь бросил последний взгляд на картину, а его грудь тяжело вздымалась. Ратомир резко обернулся и заговорил, возвращаясь к изначальному вопросу.
— Балдур, если бы я посчитал тебя клятвопреступником, ты бы давно уже сидел за решеткой.
Такого поворота человек явно не ожидал и словно онемел. Он не знал что ответить, поэтому предпочел покорную тишину.
— Выступил ты… удовлетворительно. Ты, наверное, хочешь знать, с чего всё началось, и что тебя ожидает за оскорбление молодого княжича?
Сборщик уверенно кивнул, хоть и на тот момент это его не особо заботило. Метка Серого начала ужасно зудеть, словно напоминая об обещании. У человека появилось дикое желание сбросить с себя рубаху и расчесать израненное брюхо до крови.
Ратомир перешел к следующей картине, произнося:
— За княжича не переживай.
— Благодарю, государь, — сердце человека воспряло.
— Не благодари меня, ты сделаешь кое-что, потому что ты мне должен.
И сразу же резко обрушилось в пучину. Последнее, что ему нужно было, это быть в долгу у еще одного правителя.
— Но как же? Помилуй, государь. Я же все сделал как надо, княжич молодой был признан проигравшим.
Ратомир улыбнулся так, будто перед ним стоял ребенок.
— Ах да, прости, Балдур. Я иногда забываю выключать политика. Это я так тебе говорю, что у тебя нет выбора, — он сделал паузу, полюбовавшись на картину полуголой женщины с короной из фруктов и корзиной налитых яблок у бедер. — Видишь ли, политика это как женщина. Ты к ней и с той стороны, и с другой, но сколько бы не ласкал, сколько бы не дарил и не обещал, всегда будешь должен. Не переживай, поручение простое. Доставить письмо в МидСхваль, куда именно узнаешь вместе с письмом.
— Позвольте поинтересоваться, государь?
— Потому что ты защищал мою честь и выстоял. Потому ты хоть и был моим защитником, но мне не служишь, проще говоря лицо ты нейтральное. До сборщиков обычно никому нет дела. Ходят себе да и ходят, иногда возвращаются, сдадут нажитое и обратно. И последнее, потому что я так хочу. Не суди это как бремя, а как жест доверия.
Балдур кивнул. Это всё что ему оставалось. Брюхо вновь адски зачесалось, и он было рефлекторно потянулся рукой. Ратомир не оставил без внимания этот жест, но и расспрашивать не стал. Судьба у каждого своя, и дорога по-разному пыльная и ухабистая.
— Просто так я тебя не отпущу, — задавай свои вопросы, я ведь по глазам вижу, что они у тебя накопились.
Солнцеликий снова прав. Балдур на мгновение удивился, но не знал с чего начать. Какой вопрос задать первым? Ответит ли на него честно Солнцеликий или ответит ли вовсе? Играть, как Варгин, он вряд ли станет, а что, если наоборот? Одним богам известно, что ему один из царей зверей на ухо лопочет. Почему князь так легко доверяет ему? Даже в защите собственного имени и жены. Это и был вопрос, который Балдур буквально выпалил на духу. Ратомир слегка прищурился, а в уголке его рта появилась легкая тень насмешки.
— Я слышал, что ты встретился с Варгином еще до моей свадьбы. С ним всегда забавно беседовать. Скажи мне, он задавал тебе три вопроса? Грозился в случае лжи забрать самое сокровенное?
— Задавал, государь. Грозился.
— Ох уж и задал он мне головоломку в первый раз, как показался у дверей Красограда. Зараза приковал мое внимание, а на третий вопрос, я и так две седмицы искал ответ. Вот как человеку доброму отгадать: «Что стреляет в пятку, а попадает в нос?». Я весь свой двор допытывал, посылал за небоградскими учеными и мыслителями, и знаешь кто мне сказал ответ?
Сборщик догадывался.
— Фитюля. Сын придворного сапожника-кожевника. У него еще пух под носом не вырос, да желудя даже не носит, а уже на вопросы Варгина отвечает.
— Быть может, вопрос был глупым и детским, государь? — Балдур не скрывал своей неприязни к коту.
— Возможно, — бросил Солнцеликий. — Да и Варгина самым предсказуемым существом не назовешь.
— Так чем же он убедил вас, выбрать меня защитником?
Ратомир повел бровью, будто вспоминая нечто, что уже успело утонуть в пучине памяти.
— Чтоб на умения твои поглядеть. Сможешь ли письмо доставить в МидСхваль или нет?
— И только из-за этого вы выбрали меня? Человека, о котором ничего не знаете? А если бы пал?
— Прошу тебя, Балдур, — князь фыркнул, но так, что только он сам это заметил. — Ты думаешь какой-то княжич и вправду смог бы забрать у меня Елену, путем старого и всеми забытого обычая? Варгин высказал интересную мысль, которую я предпочту оставить при себе. Он при мне уже много лет, как впервые показался на пороге Красограда, и заявил, что хочет жить во дворце, а в ответ советом мудрым помогать станет.
— Вот так просто?
— Вот так просто.
Балдур понял, что большего вряд ли добьется, а если что и удастся выудить из уст Солнцеликого, то, скорее всего, так не поймет.
— Мы ведь встречались раньше, только я вас тогда не признал, государь. Прошу извинить меня — сменил тему человек.
— И я не виню тебя, побоище было славное. Посреди тьмы, ледяной воды, горы трупов и чёрной слизи с кишками, я бы и мать родную не завидел. Повезло вам тогда, что я с дружиной вышел, сколько кораблей и мужиков на дно ушло в таких водоворотах.
Балдур открыто удивился, и был рад, что оставил Сырника на кухне.
— Где-то еще подобное происходило?
— Юго-запад Бролиска, — ответил Ратомир, с каменным лицом. — Последнее время всё чаще и чаще. Зверье с ума сходит, меняется. У кого лапы с когтями из чистой кости и яда отрастают. Кто берестой покрывается и икру мечет во все норы. Лики страдают, пытаются баланс вернуть. Я посылаю витязей и варягов по всему княжеству и дальше. Сам хожу на охоту, как видишь. Должен сказать, везучий ты, Балдур. В тот день, на озере я наказал ладью от воронки отвести, а затем меня словно молнией
