а соревнуется, хотя ты права, бьются они, и не во славу божию, а во имя своего самолюбия,– подытожил монах.
Действительно, вот уже месяца два, как пользуясь своим положением Василий, выходя на рыбалку в самый клев, то есть, когда солнце только, только поднимается, еже утрене приносил к столу осетров на обед или как он любил выражаться,– «на перекусить». Лёху, тоже известного рыбака и спорщика такое положение дел просто выводило из себя. Но сделать он ничего не мог, распорядок дня, регулировал Василий, бесстыдно использовавший свое монопольное право власти. Поэтому, как только появилась такая возможность, Алексей решил, в который раз, доказать Кристе и Арсению, что тоже может рыбу ловить и тем самым унизить Василия.
–Ну да ладно, все одно ждать надо, а тута, хоть эта развлечет, – высказала Эля.
– Так-то оно так, но вдруг с Васькой что случится, а мы тут чудесным ловом рыбы занимаемся. Плохо, – сказал Арсений.
– И ничего с ним не будет, он как ромашка в проруби не тонет, и в полон его не возьмут, охранять такого себе дороже. Ну, а если, что не так пойдет, то успеем, я за временем слежу, – успокоил друзей Алексей.
Эля с Арсением переглянувшись и слегка пожав плечами, словно говоря – делай, что хочешь, принялись убивать время, наблюдая за работой Алексея. Это занятие вскоре так захватило их, что они с досадой встретили окончание чудесного лова. Как только указанное время кончилось Алексей, вмиг собрал все снасти и умудрился, под конец, вытащить разом – два садка из камышей, не промочив полов кафтана.
– И чего дальше будем с рыбой делать, соли то нет столько?– спросил Арсений у довольного собой рыболова.
Алексей потный, но довольный ответил,– Сделаем, так как всегда на моей родине делали, в воду положим, там она и просолится.
–Так дело за малым, воду морскую для засола, как на твоей родине делали, тут посреди Волге найти. Такое и Моисею не по зубам, он ведь все более по пресным водам в пустыне мастер,– съехидничал Арсений.
–Ой, я и дурень, – только и смог сказать Алексей, глядя на гору рыбы возвышающейся над полом ладьи на пол сажени в высоту.
– Убирать надо, а то помрет и вонят будет,– сказала Эля.
–Да давай,– согласился Алексей. Вдвоем они быстро покидали за борт всю мелкую и сорную рыбу, как-то; сомов и воблу, вмести с краснопёркой и карасями. Правда, Эля оставили две стерляди, они оказались соразмерны сковородам. Арсений их быстро разделал, и, напихал в нутро сухих, пахучих трав, потом передал их Эле, которая уложила стерлядок в сковороды, и поставила томиться в печь до обеда.
–На перекус, – пояснил Арсений, беззлобно глумясь над своим другом.
– И чего? И не обидно мне Сеня. Ибо не для собственного самолюбия старался я, а для вас, друзей своих,– ответил Алексей, направляя ладью туда, куда было указано Василием Валентиновичем два часа тому назад.
Как только ладья с нашими друзьями оказалась опять на середине реки, и стрежень так подхватил её, что Эля вынуждена была схватиться за снасти, чтобы не упасть. Через мгновение другое, ладья, пролетев довольно узкий и поэтому бурлящий поворот, оказалась вдруг посреди большого разлива – места где река разливалась вширь на две три версты и более похожа на большое озеро. Скорость сразу упала, для Эли привыкшей к быстрому сплаву показалось, что они встали. Она хотела было просить Алексея ставить парус, но увиденное у левого берега заставило её спросить у двух друзей,
–Что это ест?
У противоположного берега стояло нечто странное, до сих пор не виденное Элеонорой сооружение, все, всё ослепительно белое, колышущееся на легком ветру, похожее на огромный шатер саженей десять в высоту.
–Это вот, она расшива и есть,– ответил ей Арсений, Алексей в это время довольно успешно направлял ладью в сторону расшивы, походя, матерно ругаясь с Волгой, из-за потери скорости её течения.
Арсений продолжил,– Делается она так, берется ладья, палубится, потом поверх борта стелют настил из бревен, но так, что настил выноситься на две сажени с каждой стороны ладьи. Таким образом, они ставят как бы плот над ладьей, и ладья увеличивается в три раза. Понимаешь, плот трудно управляем на реке. Ну, к примеру, надо будет вдруг немного вверх пойти. Так вот с плотом не получиться тяжело, а вот с ладьей, то есть уже с расшивой можно. Ну, еще на расшиве можно лошадей перевозить, мы только четыре лошадки можем, а расшива восемь, да еще с сеном.
–А белое что?– допытывалась Эля
– А это, сам не знаю, сейчас пристанем, и спросим,– ответил прямо монах, считавший грехом скрывать свое незнание.
–А нам можно, в нас не стерльнут?– спросила осторожно Эля.
– Нет, Кристя, там Вася уже порядок навел,– ответил Элеоноре Алексей, сидящий на месте капитана и имевший, поэтому возможность видеть дальше, чем друзья стоявшие внизу.
И точно, как только ладья подошла на расстояния броска конца, так с расшивы бросили конец, который Арсений быстро и умело, закрепил на носу ладьи. И несколько крепких, но невидимых, из-за ткани, пар рук споро и ладно, то есть плавно, без рывков подтянули ладью к борту расшивы. Кораблики дружественно стукнулись бортами, словно друзья руками после долгой разлуки. Полотно напротив мачты ладьи немного раздвинулось и на ладью были протянуты сходни оббитые красным шелком с резными перилами!
–Ндааа, – только и смог от удивления сказать Алексей, даже в Царьграде редко встречавший такую роскошь!!
Мы оставили Василия, как только он вошел в волжскую воду, и теперь расскажем, что случилось, когда он вышел, и, когда начался чудесный лов рыбы Алексеем. Очутившись в воде, Василий, привычно сжимая зубами кистень, глубоко вздохнув, нырнул, вынырнул он в саженях трехсот ниже по течению. Ему пришлось нырять еще раза три, но никто на расшиве его не заметил. Вынырнув под настилом, Василий прислушался. На расшиве было тихо, видно команда спала, пережидая жару, что бы потом идти по Волге ночью.
–Это я хорошо приплыл, капитану в ухо, купцов на нос загнать, а гребцов и пугать не надо, им за чужое добро смерть принимать не с руки, да и если православные то волю получат,– думал, все более и более самовоодушевляясь, Василий.
И когда это его самовоодушевление достигло пика, и сердце от волнения вот-вот должно было, вырваться из груди. Василий, оттолкнувшись от воды как от земной тверди, взлетел на пол сажени над палубой расшивы и, опустившись на палубу, разом на обе ноги, заорал благим матом.
