Когда индейцев переселили в резервации, они уже не могли проводить много времени у моря. Этот Дядя Лот (так кто-то начертал на его надгробном камне) был рабом в одной из богатейших семей с мыса Томагавк-Пойнт. Румер помнила, как однажды прогуливалась тут в компании матери Зеба; та взглянула на изваяние и опечалилась. На вопрос Румер миссис Мэйхью ответила, что ей грустно из-за того, что Дядя Лот был вынужден рабствовать на людей, которые у него же и украли его исконную землю, ею родину.
– Не мешало Тэду Франклину бы прийти сюда, – тихо сказал Зеб, поглядывая на гранитное надгробье. – Мы бы познакомили его с духом Дяди Лота. Может быть, тогда до него дошло бы, что эту землю нужно любить… а не просто владеть ею.
– Жаль, что тебе не удалось все-таки уговорить его продать дом.
– Я пытался, Ру, – взяв ее лицо в свои ладони, сказал Зеб.
– Он слишком горд своим приобретением. Он никогда не будет здесь счастлив, но из принципа ничего нам не продаст.
– Я пробовал и так, и эдак, говорил ему, что заплачу даже вдвойне. В общем, любую цену. Я думал, что оно того стоит даже без деревьев. Ведь все ради твоего счастья…
– Я знаю, где мое счастье.
– Где?
– Рядом с тобой…
– Хочешь, чтоб у нас был домик прямо здесь? – воскликнул Зеб. – Может быть, чуть поодаль от Мыса… что скажешь, если я построю дом возле твоей лечебницы? Там так просторно. Я вот ходил, пытаясь подобрать участок под конюшню, и подумал…
– Но это ведь уже не на Мысе, – возразила Румер.
– Да, но очень близко. И тогда мы смогли бы уединиться вдвоем – знаешь, твой отец глаз с меня не спустит, пока я не докажу ему серьезность своих намерений…
– Не говоря уже о les Dames de la Roche…
– Именно, Ларкин. Понимаешь, да? А так у нас все получится. Я бросаю работу в лаборатории и примериваю на себя профессию строителя. Сначала конюшня, потом дом… Ну, что скажешь?
– Не могу поверить, что ты хочешь отказаться от своей карьеры, – Румер поглядела ему прямо в глаза. – Почему, зачем?
– Потому что я хочу быть с тобой.
– Но пожертвовать такой потрясающей возможностью… Ты уверен?
Зеб указал на небо. Другой рукой он обвил ее плечи, и она наблюдала за тем, как он щурился в черную ночь, словно планируя межзвездные маршруты, по которым ему всегда хотелось пролететь на своем челленджере.
– Они никуда не денутся, – сказал он. – Звезды по-прежнему будут там, наверху. На мое место в Калифорнии претендуют еще десять спецов по спутниковым фотографиям. Так что с поиском замены проблем не будет. Но чего мое начальство пока еще не знает, так это моих грандиозных планов по поводу Восточного побережья.
– Ты о чем?
– О новенькой с иголочки обсерватории, где-нибудь на полпути отсюда в Провиденс, что в штате Род-Айленд. Нам еще придется подобрать подходящую площадку. Матильде надо будет поработать за двоих – потому что, разделавшись со строительством, я буду брать тебя с собой в путешествия по округе. Я собираюсь открыть лабораторию, и она непременно будет в пределах недолгой поездки на машине от…
– …Мыса Хаббарда?
– От нашего с тобой дома, Румер. Он всегда будет там, где ты.
И потом, держа ее за руки, Зеб опустился на колени у Индейской Могилы. Вокруг поднимались теплые испарения с земли, а над головами у них сверкали звезды, и Зеб привлек ее к себе.
– Я так люблю тебя, Ларкин, – сказал он, когда ее коленки уткнулись во влажную почву.
– Взаимно, Мэйхью.
Румер моргнула, гадая, почему же Зеб выбрал это место – среди всех прочих прекрасных уголков Мыса Хаббарда – для той давней встречи. Двадцать лет назад они могли бы заняться здесь любовью – но почему именно тут? Почему оно имело для них такое большое значение? Отгоняя назойливых насекомых, она посмотрела на изваяние Дяди Лота.
И ясный как день ответ был прямо там, у нее под носом. Этот человек любил Мыс – его природу и наследие, – так же как и Румер с Зебом. Если легенда не врала, то он был в услужении у тех, кого ненавидел – за варварскую кражу этого чудесного, прекрасного края. Ведь Зеб уже сказал: Дядя Лот, как никто другой, понимал, что землю нужно любить, а не просто владеть ею.
– Спасибо тебе, Дядя Лот, – произнесла она вслух, когда Зеб помог ей подняться.
– За что, Румер? Почему ты благодаришь его?
– Потому что научил всех нас, – ответила Румер. – Всех детей с Мыса Хаббарда, которые знают про него…
– Чему научил?
– Ты сам знаешь, – она поцеловала Зеба. – Тому, что на самом деле мы никогда не покидали этот край, который так безумно любим. Что бы ни происходило и куда бы нас ни заносил ветер судьбы…
– Значит, вот что я упустил двадцать лет назад? – спросил Зеб.
– Вовсе нет, – прошептала она. – Ты и тогда знал об этом. Ты же вернулся, разве не так?
– И все это время я присматривал за тобой, оттуда, сверху…
В небе полыхнул луч маяка, заслонив собой все звезды. Румер думала о своей прародительнице Элисабет, матери первой Клариссы. Уплыв с капитаном Торном, она упустила то же самое. Они потерпели крушение и утонули неподалеку от земли, которая могла спасти их.
– Завтра приедут бульдозеры, – Румер просто задохнулась от осознания того, что двор Франклинов, бывший двор Мэйхью – лицо Мыса Хаббарда – навеки изменит свой облик, а они с Зебом бессильны как-либо помешать этому.
– Знаю.
– Ты так старался не подпускать их сюда…
– Но этого оказалось недостаточно, – Зеб еще крепче сжал ее ладонь. – Пойдем, – он потянул ее за локоть.
– Обратно ко мне? – спросила она.
– Нет, к нашему зеленому дому. Моему дому… в последний раз.
Они побежали, летя сквозь лесную чащу, словно сам Дядя Лот придавал им сил и подгонял вперед. Спускаясь вниз по тропинке, Зеб поддерживал ее, чтобы она не упала. На главном пляже они гулко топотали по серебристому песку. Держась за руки, пронеслись через мостик, а оттуда вверх по ступенькам к дорожке, ведущей во двор Зеба.
Там, на лысом холме, высился зеленый коттедж. Его роскошное окружение из сосен и дубов исчезло, и теперь он стоял один-одинешенек под черным звездным небом. У Румер защемило сердце – и так, вероятно, будет всякий раз, когда ее глаза опять не смогут найти любимые деревья.
Зеб прошел к большому валуну и только потом вспомнил, что старинного медного ключа там не было, а замки в дверях уже поменяли. Поглядев на дорогу, они с Румер удостоверились в том, что у обочины не было машины Франклинов. Сам дом был окутан темнотой, внутри не горело ни одной лампочки.
Встав у северной стены, Зеб ухватился за повидавшую виды трубу дымохода. На ней были небольшие выступы, образованные кирпичами, выложенными из широкого основания в прямую узкую колонну. Он подтянулся до самого низкого упора для ног и поглядел вниз через плечо.
