– Хайреддин-бей говорит, что ты принес срочные новости, – султан сделал знак янычарам. Они отпустили юношу, и тот сразу упал на колени. – Говори же!
– Государь! Беда! – начал причитать воин, хватаясь за волосы. – Валахи прорвали нашу оборону во многих местах. Мы больше не в силах сдерживать христиан!..
– А мои войска? – нетерпеливо перебил Мурад.
Юноша поднял испуганный взгляд.
– Многие бегут, другие пытаются сопротивляться, но это бесполезно. Скоро неверные будут здесь!
Султан нахмурился и взглянул на воина.
– Ты сам кто такой?
– Меня зовут Муса Челик, я сотник из корпуса Караджи-паши.
– И где же сейчас твоя сотня и твой корпус?
– Их больше нет! – застонал юноша. – Я сотник без сотни, государь!
Глаза султана вспыхнули гневом, рот его искривился, и он процедил сквозь зубы:
– Если весь твой отряд полег в бою, почему ты стоишь передо мной целый и невредимый? Отправляйся обратно простым солдатом и не смей больше показываться мне на глаза!
Янычары увели испуганного воина. Султан же, проведя ладонью по своей густой бороде, сказал:
– Вот видишь, Халиль, из-за таких негодяев наши враги будут думать, что все османы слабы и трусливы. Что же, это их заблуждение я очень скоро развею. Позвать сюда командиров янычар!
Через несколько минут около шатра падишаха уже собрались все аги янычар и офицеры других резервных полков. Мурад начал раздавать приказы:
– Всю имеющуюся конницу бросить против валахов. Янычары пешим строем пойдут по центру, остальные – на правый фланг!
Командиры безмолвно выслушали приказания и сразу же бросились их исполнять. Вскоре послышался протяжный вой медных труб и гул боевых литавр – янычары, лучшие из лучших подразделений во всей султанской армии, выступали на битву. Они шли ровными рядами в три линии, не нарушая строя, под звуки дудок и литавр. Воистину, это было грандиозное зрелище – краса и гордость Османской империи, где каждый воин считал за честь сложить голову на глазах своего падишаха.
Когда янычары скрылись в тумане, визирь тихо произнес, обращаясь к Мураду:
– Вы поступили неразумно. Если христиане вздумают атаковать ставку, кто тогда встанет на вашу защиту?
– Хуньяди еще не выжил из ума, чтобы делать это, – возразил султан. – Ведь со мной осталась вся моя личная гвардия, а это почти полторы тысячи клинков! Разве станет он рисковать своими рыцарями, когда в поле сражаются мои доблестные янычары? Хуньяди никогда не рискует, а значит, пока мои войска бьются, мне ничего не угрожает. И тебе, кстати, тоже.
Визирь лишь кивнул, хотя тревога в его душе все нарастала.
* * *
Когда янычары появились на поле, битва закипела с новой силой.
Христиане, воодушевленные прежними успехами, надеялись так же быстро расправиться и со вновь прибывшими полками, однако турки не поддались и сами пошли в атаку.
Поле, уже с лихвой усеянное телами людей и лошадей, покореженными доспехами и сломанным оружием, вновь огласилось звуками яростной схватки. Кровь лилась рекой, а убитых было так много, что вскоре земля оказалась укрыта ими в несколько слоев.
Янош Хуньяди молнией носился по полю на своем черном скакуне, появляясь то на флангах, то в центре, то в тылу. За ним неотступно следовал его уже изрядно поредевший отряд мадьяр, который по-прежнему внушал туркам лютый ужас.
Несмотря на воцарившуюся неразбериху, опытный глаз воеводы подмечал каждую деталь, и везде, где оказывался его отряд, крестоносцы начинали одерживать верх. Он быстро реагировал на любые угрозы: предупреждал нападение врагов, подтягивал подкрепления, восстанавливал бреши в обороне и перебрасывал войска туда, где сражение было горячее всего. Его действия сплотили христиан, и они, встав плечом к плечу, вновь двинулись на турок. Те встретили их копьями, стрелами и булавами, однако закованные в броню крестоносцы обрушили на них свои тяжелые мечи, и вскоре даже янычары попятились назад.
Наступление христиан происходило почти по всему фронту. Медленно, но упорно они теснили магометан, не позволяя тем снова броситься в атаку. Лишь только Шехабеддин, закрепившись на небольшом выступе, отражал все попытки крестоносцев выбить его оттуда.
На противоположном конце поля против султанской конницы бился Влад Дракул. Соотношение сил было явно не в пользу валашского князя, но неожиданная подмога резко изменила ситуацию.
– Отец! Хватит тут возиться! Давай дорогу молодым! – радостно кричал Мирча, мчась во главе своей сотни.
– Эх, мало я тебя розгами драл! – прохрипел Дракул, но на губах его промелькнула улыбка. – Ты где был? Почему покинул бой без моего приказа!
– Турок больно прытким оказался, до самого лагеря гнали, а там уже поквитались за все… – Княжич посмотрел в сторону шатра с развевающимся по ветру бело-золотым знаменем. – Я хотел уже султана в плен брать, но пришлось вернуться – знал, что ты без меня не сдюжишь!
– Побереги свое остроумие, оно тебе еще понадобится турок развлекать. Пустая ты голова!
Дракул сплюнул под ноги своему коню и вновь бросился в бой. Рядом с ним ехал и Мирча, размахивая своей зазубренной саблей, успевшей досыта напиться османской крови…
* * *
В поисках славы
Владислав молча наблюдал за тем, как всадники Яноша Хуньяди лавиной обрушиваются на турецкие отряды, и какая-то невысказанная грусть отражалась на его лице. Я заметил это одним из первых.
– В чем дело, государь? Отчего вы так печальны? Ведь победа почти в наших руках.
– Это не моя победа, – глухо ответил Владислав. – Ее одержал Янош, а я лишь простой наблюдатель.
– Не говорите так, солдаты идут в бой с вашим именем на устах, а жители освобожденных городов станут славить вас в своих молитвах.
– Это слабое утешение, тем более что всего этого я нисколько не заслужил, – вздохнул Владислав. – Мне бы сейчас туда, в горнило битвы, чтобы все видели – польский король не страшится ни турецких мечей, ни их смертоносных стрел и не прячется за спинами своих солдат!
– Воевода не сомневается в вашей храбрости, государь, – негромко сказал я. – Но подвергая риску свою жизнь, вы подвергаете риску и все наше дело…
– Это я уже слышал много раз, – перебил меня владыка. – На что же тогда мне эти доспехи, этот меч и все эти рыцари, если от них нет никакой пользы?
К холму, где расположился Владислав, направлялась группа всадников.
– Кажется, это воевода, – произнес кто-то из толпы позади короля. И действительно, впереди этой процессии скакал Хуньяди. В мокрых от дождя и крови, слегка помятых доспехах, на взмыленном вороном жеребце, с изрубленным щитом и тяжелым мечом в руках венгр представлял сейчас грозное зрелище. Словно древнегреческий бог войны Арес спустился на землю, чтобы в очередной раз принять участие в своем излюбленном кровавом пире. Неудивительно, что турки убегают прочь, едва завидев вдалеке громадную фигуру, несущую смерть каждому, кто оказывался на пути.
