Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
Наблюдая с пристани за приближающимся алискафом, медленно погружающим крылья в воду, Винченцо размышлял, что надо бы держать Таню как можно дальше от дона Калоджеро, мало ли что она ему наговорит.
Калоджеро приветствовал Винченцо почти с отцовской сердечностью. Не желая терять ни минуты, он изъявил желание немедля осмотреть виноградники. Винченцо вез патрона на разболтанной «веспе» – угнанную ИЗО он решил не светить во избежание ненужных вопросов.
На западной окраине деревни начинались виноградники и тянулись до самых скал, нависавших над морем. Листья глянцево блестели на солнце. Ягоды светились золотом. Калоджеро и Винченцо уже поджидал падре Эрнесто.
Было важно правильно определиться с датой сбора, чтобы не допустить чрезмерной сладости, характерной для этого сорта. Ягодам полагалось хорошенько вызреть, но и передержать их было нельзя, поскольку собранный виноград после будет еще две недели вылеживаться под солнцем на крышах. И потому собрать урожай следовало как можно быстрее. Только угадать с датами.
Дон Калоджеро не стал долго спорить с Эрнесто, почти с ходу согласившись на его вариант. После чего положил руку на плечо Винченцо и вместе с ним продолжил обход бесконечных рядов шпалер, на которых дозревали золотые грозди.
– Скажи мне, Винченцо, чем ты намерен заниматься в жизни?
– Я хочу стать гонщиком, вы же знаете, – ответил Винченцо.
– О, это настоящие ковбои… Вечеринки, наркотики, девочки… Но… разве это твое?
– Не знаю… Мне нравится техника, скорость…
Дон Калоджеро вздохнул:
– Ты Маркони… Твой дед был человеком чести. Голову был готов сложить на этой земле, только бы не идти на компромисс с несправедливостью.
Винченцо все еще не понимал, к чему тот клонит.
– В следующем году я приму участие в «Тарге», если закончу обучение у Антонио. Регламент…
– Ты должен принять решение, Винченцо.
– Я принял решение.
– Я говорю о твоей свадьбе. – Дон Калоджеро сорвал виноградину, сунул в рот. – И о свадьбе моей дочери.
Винченцо так и застыл на месте. Дон Калоджеро не остановился. Сорвал больной лист, покачал головой:
– Виноградник в запустении, арендатор сущий осел. Но при надлежащем уходе это золотое дно… Здесь лучшие почвы.
Он обернулся. Винченцо все стоял между рядами шпалер.
– Ты слишком умен, Винченцо, чтобы пускать свою жизнь под откос. У меня нет сыновей. А тот, кто ведет семейное дело, освобождается от армии.
Только сейчас Винченцо понял, чего от него хочет дон Калоджеро. Тот, похоже, давно все продумал.
– Но вы должны пожениться, – продолжал патрон.
Отпираться было бессмысленно. Дон Калоджеро глядел ему прямо в глаза. Винченцо лихорадочно подбирал слова.
– Но… я не могу оставить Таню. Я нужен ей.
– Мужчина должен уметь принимать решения. Иногда это больно.
Винченцо ненавидел, когда его загоняют в угол. Он был готов отказаться и от Кармелы, и от виноградников, лишь бы дон Калоджеро так не напирал.
– Спасибо за предложение, – наконец сказал он. – Для меня это большая честь. Только я ведь не крестьянин, не земледелец… Быстрая езда – единственное, что по-настоящему доставляет мне удовольствие.
– Ты Маркони, – повторил Калоджеро.
И на этот раз Винченцо ясно расслышал то невысказанное, что стояло за этими словами: если ему дорога жизнь, он должен оставить Кармелу в покое.
– Откуда это в тебе? – продолжал Калоджеро. – Неужели всему виной эта история с твоей матерью?
Винченцо молчал.
– Лучшее, чем ты можешь почтить ее память, – это создать собственную семью. Она наверняка хотела иметь внуков.
Прохладный бриз шелестел виноградными листьями. Оставив Винченцо, дон Калоджеро направился к падре Эрнесто.
Розарии, разумеется, все было известно. Ее мать, мать Кармелы – все обо всем знали, было наивным со стороны Винченцо думать, что он сможет и дальше жить… как в Германии. Ловушка захлопнулась. Каждый раз, когда Винченцо пытался дозвониться до Кармелы с пристани, к телефону подходила ее мать. Винченцо клал трубку.
Когда урожай собрали и он уже бродил в бочках, дон Калоджеро покинул остров. Солнце скрывалось за потухшим вулканом уже в шесть, на Салину обрушились первые штормы. Небо стало серым. Стромболи и Панарея больше не просматривались на горизонте.
Таня училась у Розарии вязать, а Винченцо не находил себе места. Стены старого дома душили. В глаза домашним он старался не смотреть. Все знали – и никто не говорил о Кармеле.
За столом вели обычные разговоры, но явственно угадывался шелестящий шлейф старых обид и грехов – то была тень Кончетты. Похоже, Таня была здесь единственной, кого не затронул темный яд, по капле которого сицилийцы с детства получают вместе с каждой съеденной облаткой всепрощающего Господа. Потому что всепрощение подразумевает греховным каждое самостоятельно принятое решение.
Но не было ничего более противного духу Винченцо, чем признание грехом или ошибкой дни, проведенные с Кармелой. Как может быть грехом то, что примирило его с жизнью? Свидания с Кармелой в старом доме возродили его.
Но теперь он медленно умирал. Снова.
В декабре Таня закончила диссертацию и поехала в Липари, чтобы переплести ее и отправить в Германию куратору, которая поддерживала ее все это время. Вернувшись, Таня застала семью за праздничным ужином. Розария приготовила orecchiette al ragù di pesce и involtini di totano con finocchietto selvatico[152] по рецепту своей матери. Винченцо открыл бутылку лучшего из имевшегося в доме вина. На какой-то момент ему показалось, что они и в самом деле готовы оставить в прошлом все, что их разделяет, и начать заново, как одна семья, о какой он всегда мечтал.
Но за столом Таня не проронила ни слова. А когда легли в постель, поцеловала Винченцо в щеку и тут же уснула.
Ночью ветер усилился. Он скрипел ветками деревьев и стучал ставнями, но дождь так и не пролился.
На следующий день Таня подарила пишущую машинку маленькой Мариэтте и упаковала свои скудные пожитки в старый чемодан. Винченцо с утра чинил крышу на террасе. Войдя в комнату, он с изумлением обнаружил, что Таня куда-то собралась. Он все понял сразу.
– Мне не нужно ничего тебе объяснять, – сказала она.
– Но ты не можешь уехать просто так.
– Могу.
– Таня, я больше не вижусь с Кармелой.
– Я уезжаю не из-за нее. Я уезжаю, потому что все знают, но никто не говорит. Нам попросту больше нечего дать друг другу, так что мне здесь делать?
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128
