Я могу злоупотреблять своим положением. Так мог только я – только я мог потратить восемь лет напряженной работы, только я мог по-настоящему рассказать о том, что происходило в этом районе с этими людьми, и только я нахожусь в том положении, когда не надо переживать, опубликуют это или нет. Мне не нужен крупный издатель – они ничего не смогут предложить. Это не большая популярная книга и не пляжное чтиво – лучше я выберу малого издателя, который разбирается в моем творчестве.
Когда появится «Иерусалим», он добьется того уровня внимания, на который теперь может рассчитывать крупная работа Алана Мура. После исследования своих магических убеждений в комиксах, музыке, рисовании и перформансах Мур обнаружил, что, как ни иронично, лучше всего мировоззрение, которое он вырабатывал и озвучивал всю жизнь, доносит самая обычная проза. Маловероятно, что книга станет его последней крупной работой, и глупо судить ее еще до выхода, но у нее явно есть потенциал стать одной из важнейших вех на территории его творчества… и крепким орешком для непосвященных:
Это тот самый роман, который я хотел написать всегда. Я им действительно горжусь, по-моему, он поразителен. Это, конечно, только мое мнение. Я понимаю, традиционные критики наверняка скажут, что он вдесятеро длинней, чем стоило, и местами трудный, и многие пассажи намеренно отталкивают читателя… книга будет очень устрашающая в плане чистого размера и потому, что она о низших классах. Нет лучше способа удостовериться, что никто не будет читать книгу, чем написать о низших классах… Моя единственная амбиция для «Иерусалима» – чтобы он существовал. Я не испытываю иллюзий, будто кто-то скажет, что это главная книга столетия. Нет-нет, она наверняка для этого слишком трудная. Это просто точное выражение части моей жизни и части моего существования, а потому захватывает множество других тем, которые тоже стали моей частью.
Концовки многих историй Мура отличаются аккуратной симметрией. Они отсылают к началу, в них всегда надвигается апокалипсис, а ближе к завершению повествования не всегда ясно, герои или злодеи наши протагонисты, выиграли они или проиграли.
Как вверху, так и внизу.
На первый взгляд, Алан Мур оказался почти в том же положении, в каком был до продажи первого профессионального рисунка. Он живет с женой в Нортгемптоне, остро ощущая свое происхождение и наступление современного мира, которые обещают великий прогресс, но часто приносят потрясения, особенно для беднейших жителей. В работе у него огромные проекты. Он громит правых политиков и нортгемптонскую управу. Вместо маленьких детей у него маленькие внуки (старшая дочь, Леа, теперь сама успешная сценаристка комиксов).
Конечно, многое изменилось. Молодой и голодный писатель, который хватался за каждую возможность и использовал на полную, вырос в человека, который разборчив в выборе партнеров для работы. Тот, кто думал, что нашел работу мечты, когда Дез Скинн платил по 10 фунтов за страницу «Марвелмена», теперь предпочитает не отвечать на звонки из Нью-Йорка или Голливуда, которые могут принести миллионы. У Мура есть преданные последователи, они раскупят все, что он выпустит, и выстроятся в очередь на квартал, чтобы увидеть его вживую. И снова у этой палки два конца. Чтение рассказа о жизни Стива Мура на трех кассетах или трех дисках с транскрипцией на растровом принтере и репродукциями рисунков, по цене 50 фунтов, – это работа человека, который вырвался из оков жалкой коммерции во имя бескомпромиссного искусства, или человека, который знает, что его фанбаза оторвет с руками что угодно, и просто мается ерундой?
Фанаты комиксов склонны к ностальгии. Муровскую деконструкцию супергеройского жанра в восьмидесятых теперь вспоминают с тем же теплом, что и революцию Ли и Кирби в Marvel в те времена, причем времени с прихода Мура прошло еще больше. Но он перерос свою любовь к супергероям. У него есть то преимущество, что его детство не поддается романтизации. Если в нем и говорит ностальгия, если у него и есть «розовый бутон», то это Творческая лаборатория. В течение всей карьеры Алан Мур явно мечтал о другом месте, где он со своими приятелями может расслабиться и просто заниматься искусством. Warrior, DC, Mad Love, ABC… Мур как будто во всем хотел видеть Творческую лабораторию, только с отделом маркетинга. Он согласен, что «мышление Творческой лаборатории можно считать подспудным фактором во многих моих дальнейших работах – так я организую проекты: давайте развлекаться, экспериментировать… По сути, я все еще в Творческой лаборатории – просто это Творческая лаборатория с невероятными возможностями и любыми соавторами. С Творческой лабораторией все мои потребности выражать себя и свои порывы имеют выход». Благодаря «Луне и Змею» – а также Top Shelf, Knockabout, Avatar, Orphans of the Storm и воскрешенному издательству Mad Love – Мур наконец нашел способ заниматься своим делом, получать удовольствие и оплачивать счета.
Мур «знаменит» – чего бы эта слава ни стоила и в чем бы ни измерялась, – не меньше любого живого британского писателя, которого зовут не Джоанна Роулинг. Он продолжает воздействовать на культуру. Его – как он сам выражается – «токсичное влияние» заметно во множестве сегодняшних комиксов, телесериалов и кино. Пройдет ли его творчество проверку временем? На самом деле уже прошло, превзойдя все разумные ожидания: на шестидесятый день его рождения вышли новые издания «Хранителей», «Гало Джонс», «Раскопок» и… многого другого, даже старых стрипов для Empire Strikes Back Monthly. Воспоют ли ему хвалу будущие поколения? Это всегда трудно предсказать. Корпус работ Мура огромен и разнообразен. Он плоть от плоти своей эпохи, хоть и обращается к архетипам. Он доступен для всех и обычно приятно читается; после прочтения всегда найдется о чем поговорить и на тему автора, и на тему творчества. С этими характеристиками есть все шансы на то, что Мур так же перейдет из поп-культуры в литературный канон, как в свое время перешел, например, Филип К. Дик. Судя по университетским программам, «V значит вендетта» уже этого добилась.
