— А сколько сиуртов? Хотя бы приблизительно. Скажи, я действительно не знаю. Сотня, две?
— Всех считай, всех.
— Я не знаю. Какая тебе разница? — Тэйд прижал ладони к вискам. — С полсотни, я думаю, наберётся.
— Больше, — буркнул Саима, — в одной обители Шосуа около трёх дюжин, а сколько по миру разбрелось.
— А экриал не больше десятка, и это, заметь, в лучшем случае. Ты рождён, чтобы стать Великим, а ведёшь себя, как… — несмотря на спокойный тон, глаза Виам гневно пылали, пальцы выбивали дроби. — Тебе же, Саима са Вир, — она властным жестом остановила приподнявшегося над столом онталара, — не мешает определиться, на чьей ты стороне, и решить, наконец, есть у тебя друг, или нет. Понимаешь меня, ученик сиурта?
— Все говорят, что я должен научиться управлять Уино, и никто не говорит, как, — затравленно прохрипел Тэйд. — Но никто не берётся учить меня, а сам я не имею понятия, как и чему должен учиться.
— Нам надо многое обсудить, — пробормотал опешивший от речей Виам Саима. — Очень многое…
— Не сегодня, — понуро отмахнулся Тэйд.
— Надо ещё как-то рассказать всё Инирии, — сказал Нёт, вставая.
Тэйд ничего ему не ответил, он устал и был уже не в состоянии мыслить здраво, а, пожалуй, что просто не в состоянии мыслить хоть как-то. Он опустил голову: «Виам сказала правду. Чистую правду».
Глава 32. ПопутчикКинк проснулся от того, что ему стало холодно. Некоторое время он лежал, кутаясь в одеяло, прислушиваясь к грохоту за окном; ему было так хорошо всего несколько мгновений назад — снилось что летает, а тут этот треклятый гром, и дождь.
«Хорошо дядьке Левиору — спит вон как убитый». Мальчишка поглядел туда, где стояла вторая кровать. Вздохнул тяжко, зажмурил глаза, снова пытаясь вернуться в прекрасный сон — не помогло.
Немного согревшись, он встал и направился к окну. На улице сверкали молнии, дождь лил как из ведра. Кинк подошел к столу, нащупал огарок свечи, кресало и трут. Он уже пристроил кованую загогулину в заранее облюбованную щель в торце столешницы (даже при должной сноровке разжечь огонь одной рукой было непросто) и тут странные звуки заставили его насторожится.
«А ведь это не за дверью», — он испуганно сжался в комок, и вдруг чья-то ладонь зажала ему рот, и одновременно с этим вспыхнул огонь в камине. Кинк зажмурился, на миг ослеплённым ярким светом, а когда снова открыл глаза, то увидел Левиора и двоих братьев-охранников, они стояли напротив друг друга. Остриё меча Уха находилось в пальце от левого глаза Левиора, клинок среднего брата едва ли не чертил на шее экриал кровавые руны. А ещё была балестра, её Ухо держал в левой руке — остриё болта направленно Левиору в живот. Экриал был невозмутим и спокоен как придорожный валун — кончик его меча подпирал подбородок Уха, левая рука была пуста.
Третий — младшенький, находится у Кинка за спиной и зажимал его рот ладонью.
— Как, хвост Хорбутов, ты это сделал, — Ухо переводил возбуждённый взгляд с огня в камине на Левиора и обратно?
«Как ВЫ! это сделали? Я уже минут пять, как проснулся и за всё это время не услышал и шороха, — подумал Кинк, но тут же всё себе сам и объяснил: — Братья-охранники пришли немножечко нас пограбить, поняв, что я проснулся, затаились в выжидании подходящего момента. Холоднокровные гады! Дядька Левиор, видимо, загодя каким-то образом учуяв непрошенных гостей, встал и наблюдал — что они делать будут. Вот так, похоже, дело было, — разложил всё по полочкам смышлёный мальчуган. — Ну, что я могу вам всем сказать — дождались!» — Он выдохнул, с ужасом понимая, что все клинки находятся так близко от своих целей, что достаточно одного неловкого движения, чтобы поранить противника и спровоцировать на кровопролитие.
— Ты в порядке? — спросил Левиор, и хотя в глазах его плясали зелёные бесы, голос был ровен и холоден.
— Терпимо, — как можно бодрее откликнулся Кинк — ему передалось спокойствие Левиора.
«Я один вижу облачко из крохотных зелёных искорок у его плеча, а? Похоже, что так. А если нет, то почему «эти» ещё здесь, а не улепётывают, поджав свои облезлые хвосты? Или они никогда не слышали об экриал?»
— Брось меч, Белый, — сиплым окриком, больше походившим на рык раненного зверя прервал его размышления Ухо.
— Зачем? — изумился Левиор.
— Ты слабоумный?!
— Да, и могу заорать.
— Не заорёшь. Побоишься. Да и кому ты нужен? Думаешь, кто-то прибежит тебе на помощь? А заорёшь так… видишь балестру? А меч? — он развернул ладонь, кончик клинка дёрнулся — зловеще сверкнув отраженным светом огня в камине. (Левиор никак не среагировал, будто ничто ему не угрожало) — Так вот, этим мечом — чик, и глаза у тебя нет, чик — и кишки наружу. Заколю как свинью, — нервно хохотнул Ухо, но по невозмутимому взгляду Левиора поняв, что слова его не возымели никакого действия добавил: — Нас трое, у нас преимущество. Даже если ты убьёшь одного, что вряд ли, двое других порежут тебя на лоскуты, и мальчишку тоже.
— И кто же, по-твоему, будет тем счастливчиком, которого я убью первым?
— Не знаю, — ухмыльнулся, точно скалящийся хошер Ухо. — Думаю, ты не решишься…
— Начать с тебя? Или с него? — Острие клинка Левиора переместилось, зависло в воздухе у лица среднего братца (это было очень неожиданно — никто даже не дёрнулся!). Средний брат сглотнул и закашлялся, запоздало отклонился назад. — Держи голову прямо, чахотка, — подбодрил его Левиор, великодушно возвращая меч в первоначальную позицию.
— Не дури, — скрипнул зубами Ухо, вновь почувствовав себя в опасности. Он не отрывал взгляда от сверкающего лезвия, пытаясь при этом сосредоточиться на том, чтобы кончик его клинка находился вровень с правым глазом Левиора, а наконечник балестрового болта указывал ему в живот, а не в пол. Руки Уха дрожали, клинок гулял, то и дело, опускаясь к подбородку Левиора. Балестра клонилась, норовя нырнуть вниз. Ухо дёргал рукой, выправлял её, балестра повиновалась, но через мгновение начинала неотвратимое движение вниз.
«Должно быть это Хорбутски тяжело. Не пять минут они здесь в темноте стояли а больше».
Ухо дёрнулся, острие его клинка придвинулось еще ближе. Кинк невольно вообразил, в какую ярость впадет Левиор, если охранник будет настолько неловок, что подбреет его щетину, только-только подросшую и наконец заслужившую право именоваться бородой.
«Как он ещё до сих пор не выстрелил? — подумал мальчишка. — Пальцы то не железные, а балестра, хоть и небольшая, наверняка тяжеленная. Никаких сил держать её так долго не хватит. Что же дядька Левиор медлит — опасно же так вот…». Он настолько был уверен в превосходстве Левиора, что ни на мгновении не усомнился в удачном для них исходе поединка. И даже то, что лезвие меча младшенького щекотало горло Левиора, мальчишку ни сколько не беспокоило.
