Что касается других членов изначального олигархического клана, то Березовский, пока Путин не успел до него добраться, бежал в Британию, а потом в одиночку устроил разоблачительную компанию из своей позолоченной клетки в Суррее. Крестный отец ельцинского режима вскоре оказался в изоляции, вынужденный отбиваться от серии заочных судов. На каждом шагу он бранил Путина, называл Россию «банановой республикой», рассуждал о заговорах с целью убийства и окружал себя плотной стеной охранников. Как бы резко он ни выступал, его обращение к риторике правового государства звучало неубедительно. В марте 2013 года, вскоре после проигрыша суда Абрамовичу, он был найден мертвым в своем доме в Аскоте. Вскрытие подсказывало, что он повесился сам, но учитывая, как часто подобные ему возмутители спокойствия становились жертвами заказных убийств, люди, знавшие Березовского в России и в Британии, не исключали вероятности более зловещего сценария.
Хотя некоторые сверхбогатые россияне не пережили переход от Ельцина к Путину, для многих он прошел без сучка без задоринки. Методика выживания была очень прямолинейной: не высовываться; не лезть в политику; вывезти из страны большую часть денег, а может быть, и родных; поделиться долей в компании и ее прибылями с власть имущими и влиятельными людьми. Пока компании следовали этим заветам, мало что мешало их владельцам богатеть любыми способами.
Более того, многие пришли в восторг от намерения Путина установить своего рода порядок. Пока все знали правила, извлечению прибыли не мешало ничто. Через несколько месяцев после вступления нового президента в должность Петр Авен, президент «Альфа-Банка», самого успешного частного банка России, посоветовал Путину строить свой режим по модели Пиночета в Чили, сочетая рейганомику с авторитарным контролем. «Единственный путь — это быстрые либеральные реформы, наращивание публичной поддержки этого пути, но также использование тоталитарной силы, чтобы этого добиться. У России нет другого выбора, — говорил он. — Я сторонник Пиночета — не как личности, а как политика, который добился результатов в своей стране. Он не был коррумпирован. В течение десяти лет он оказывал поддержку своей команде экономистов. Для этого нужна сила. Я здесь вижу параллель. В ситуации есть много схожего»[768]. Авен выражал мнение многих представителей российского финансового и бизнес-сообщества.
К началу 2000-х годов российские миллиардеры обозначили себя как заметную глобальную силу. Свои деньги они предпочитали хранить в Швейцарии. Банки этой страны традиционно соблюдали тайну и шли навстречу, пока в результате международного давления не стали вынуждены более тщательно проверять признаки отмывания денег. Тогда в моду вошли менее щепетильные страны — Карибские острова, Кипр, Литва и Сингапур. Франция была для олигархов любимым местом отдыха, и они скупали самые великолепные шато на Лазурном берегу (вроде тех, которые часто навещали бельгийский король Леопольд и президент Мобуту). Горнолыжный курорт Куршевель превратился в русский анклав с типичными атрибутами вроде меховых шуб и вертолетных площадок. Гости местных ресторанов обедали устрицами и фуа-гра, запивая их водкой и «Шато Петрюс». (Цена одной бутылки могла составлять несколько тысяч или несколько десятков тысяч долларов, в зависимости от года.) Порой в одном бокале смешивали выдержанное вино с водкой.
Эпицентром новой волны оказался Лондон, получивший прозвище «Лондонград». С начала 2000-х годов там стала возникать целая сервисная индустрия, готовая охотно выполнять любой приказ олигархов. Одной из самых важных задач было очищение их репутаций. Люди, сколотившие состояние на Диком Востоке начала 1990-х, стремились стереть из истории неудобные рассказы об их прошлом — о картелях, о приобретении государственных компаний по смехотворным ценам. Бывшие министры британского правительства выстроились в очередь, желая представлять их в Палате лордов. Пиарщики занимались своим делом, поручая младшим сотрудникам «доработку» статей об их клиентах в «Википедии». Интернет упрощал отмывание репутации, но упрощал и разоблачения. Специалисты в этой широкой области пользовались термином «переосмысление нарратива». Несколько юридических фирм помогали россиянам выкатывать иски к любознательным журналистам при первых признаках проблем, пользуясь чудовищно снисходительной британской культурой борьбы с диффамацией. Лондон стал «городом, в котором только и делают, что судятся». Этот «диффамационный туризм» стал настолько повсеместным, что Конгресс США издал закон, защищающий американцев от британских судов. В 2013 году английский закон о клевете усовершенствовали, но несущественно.
Что касается финансов, то налоговые консультанты помогали россиянам платить как можно меньше налогов со своих доходов и роскошной недвижимости, которую они покупали через офшорные компании-«прокладки». (Эта практика касалась не только русских — ею мог воспользоваться любой, были бы деньги.) Корпоративные юристы, получая огромные комиссионные за разбирательства, помогали россиянам сводить друг с другом исторические счеты — кто кого подставил или кто кому угрожал, чтобы купить или продать прибыльные активы. Российские сленговые выражения вроде «крыши» сегодня стали привычной лексикой в британских судах. По оценкам некоторых крупных фирм, больше половины их коммерческих заказов теперь приносят клиенты из России и других стран Восточной Европы.
В марте 2002 года газета London Evening Standard опубликовала статью о пятидесяти богатейших жителях самого дорогого района Лондона — Кенсингтон и Челси. В списке не было ни одного россиянина. Но задержание Ходорковского в следующем году все изменило — теперь другие миллиардеры поняли, что безопасность никому не гарантирована. Им требовалось вывести свои деньги и вывезти семьи. Вскоре богатейшие русские господствовали на лондонском рынке недвижимости, отыскивая самые престижные дома в самых лучших местах — для них это были безопасные гавани и надежные инвестиции. Хотя после мирового финансового кризиса 2008 года цены немного упали, падение это было несущественным и временным. С тех пор стоимость домов с запрашиваемой ценой более чем в 10 миллионов фунтов взлетела на 30 % — такого не было больше нигде в Европе. Чем шикарнее дом, тем лучше: элитный жилой комплекс One Hyde Park в центре Лондона, по соседству с главным универмагом города, Harrods, стал удобным убежищем. В 2011 году, когда этот комплекс открылся, один человек потратил рекордную сумму — 136 миллионов фунтов — на две квартиры и еще 60 миллионов на их перепланировку. Это был Ринат Ахметов, богатейший человек Украины. Учитывая, что стоимость его активов оценивалась более чем в 10 миллиардов фунтов, это сущая мелочь.
У большинства олигархов главная британская резиденция располагалась в сельской местности. Самые влиятельные риэлторы постоянно отслеживали появляющиеся на рынке дома в окружающих Лондон графствах. Олигархи искали не только роскошь (ее было предостаточно в их городских жилищах), но и аутентичность. Они хотели буколической пышности, хотели играть в аристократов из «Аббатства Даунтон»[769]. В их среде стали популярны традиционные развлечения английского высшего класса вроде игры в поло или ежегодных визитов на скачки чистокровных лошадей в Аскоте и на Королевскую регату Хенли. Они прилипали к звездам и представителям побочных ветвей королевского семейства, видя в этом дорогу к респектабельности. Частные школы-пансионы с радостью встречали их детей и их чековые книжки.
