Через два дня Аниаллу отправлялась в Линдорг, ситуация вокруг которого становилась всё более запутанной. Она пришла попрощаться. После прошлого путешествия, из простой научной экспедиции, не предвещавшей ничего, кроме парочки новых способов кодирования информации, и переросшей в такое, девушка не была уверена, что и на этот раз вернётся скоро.
— Кстати, ко мне тут Энбри заходил, — заявила алайка, лукаво склонив голову набок, но, вопреки ожиданию, Ирсон на её слова никак не отреагировал. О, богиня, ну кто бы мог подумать, что переезд окажется для него таким тяжёлым предприятием! Танай ведь решился на это так быстро, буквально мгновенно… Хотя трудно было не сделать этого, когда на расположенный буквально под боком, за Южным Мостом, городок Белые Камни с небес свалился огромный шар раскалённого металла, забрав сотни жизней.
— В последний раз я видела его на лестнице «Крысиной норы» — это такая дешёвая, второсортная забегаловка. Он стоял там и ссорился с какой-то девицей. Он орал на неё, она — на него. Словно у меня в глазах двоилось. Два Энбри — конец Энхиарга близок! Но тут девица с визгом вцепилась нашему другу в физиономию, а Благородный Рыцарь тут же двинул ей кулаком в лицо, и она скатилась с лестницы. Я уж не знаю: она, падая, вышибла себе зуб или это заслуга Энбри, но ходить теперь леди… как ее?.. Домере щербатой!
— А кто она такая? — поинтересовался танай, втайне завидуя Аниаллу.
— Да… — Алу хмыкнула и небрежно махнула изящной ручкой. — Говорят — Энбри в юбке. Так что нечего её жалеть… Энбри тоже получил по заслугам! Теперь, стараниями Тиалианны, он просто прелесть: никаких идей, никаких планов поголовного осчастливливания населения… Хотя нет, планы-то у него остались, но вот беда — он ни с кем не может ими поделиться, — Аниаллу состроила скорбную гримаску. — Представляешь, как только Энбри соберется обнародовать свой очередной проект, он переходит на какое-то древнее, всеми забытое наречие, и никто его, бедного, не понимает. Это так ужасно! Для него, так любящего быть в центре внимания… Теперь он может привлечь его к себе только кулаками — трудно же не заметить существо, чей кулак нацелен прямо тебе в нос, — Алу выразительно вскинула брови. — Полагаю, что пройдёт время и он вовсе развоплотится, будет одиноким призраком блуждать по мирам… проклятый… забытый… — и по тому, как угасла ее улыбка, Ирсон понял, что мысли её вернулись к тому, что случилось в этих мирах за несколько последних недель…
…Да, что-то многовато свалилось на головы бедным энхиаргским обитателям! За пылающей сферой из неведомого металла последовало явление нескольких разумных существ, принадлежащих к неизвестной расе. Они «выпали» на земли Дарларона. Дарларонцы этих пришельцев с небес прятали столь усердно, что слухов про них ходило великое множество — и самых противоречивых.
Горные недра тоже преподносили сюрприз за сюрпризом. Сначала энвирзы из Миртхарина нежданно-негаданно обнаружили неподалёку от своего города огненного дракона, одного из тех особых жадных до живой плоти тварей, что выводили в Хоа, и которых считали вымершими многие столетия назад, а потом адоры наткнулись на нескольких харнианцев в одной из своих глубинных шахт. Что они там делали, да и как вообще туда попали — неизвестно. Градор попросил Аласаис прислать кого-нибудь из её алаев, чтобы допросить их. Сегодня вечером Селорн и Аэлла были приглашены во Дворец, чтобы обсудить, кого именно отправить к нему.
Не только в Энхиарге происходило невесть что. Во многих мирах был полный хаос. Между несколькими сообществами миров вспыхнула война такого масштаба, что Алу бросало в дрожь при мысли об этом. Неизвестно, куда всё это теперь зайдёт. Непонятно, откуда ждать угрозы. Но так, в общем-то, было всегда. Хотя и не в таких размерах…
— Я ненавижу войны, — внезапно пробормотал Ирсон, словно продолжая мысли сианай. — Ненавижу смерть, Аниаллу. Ты это знаешь, как никто, — поморщившись проговорил танай. — Ненавижу перемены. Я не понимаю, как ты можешь ходить и улыбаться! Вот — как? Выдержка выдержкой, но…
— Несмотря ни на что, — со странной, мягкой улыбкой ответила девушка. — Конечно, можно впасть в отчаянье, Ирс. Можно сказать, что «весь мир — зловонная лужа, а мы ползаем в ней как убогие, глухие и слепые странники, угодившие под колеса телеги, правят которой Война да Судьба. Наши руки и ноги раздроблены тяжелыми колесами, и вот мы копошимся в грязи, пытаясь собрать наши внутренности, выпавшие из разорванных тел. А они наматываются на оси колёс, и мы тащимся вслед за этой Войной… Льется кровь, лютуют эпидемии, слышатся проклятия и вопли ужаса, а в воздухе стоит смрад распада плоти и духа… и не пытайтесь спрятаться от этого под ворохом ярких тряпок и за блеском волшебных огней!» — под конец голос Аниаллу стал совсем ядовитым.
— фу-у… откуда это? — поморщился Ирсон. Он ни за что не признался бы, что время от времени подобные картины посещали и его воображение. Но выраженные словами, они вдруг предстали сыну Илшиаррис во всей своей мерзости как отражение полной безысходности и, скорее, нежелания, чем неспособности что-либо изменить.
— Есть тут один… маг. Вещал недавно на площади, ругал нас, алаев, за то, что мы-де прячемся в своём иллюзорном мире от крови и страданий, а у самого такая тоска в глазах по этому самому иллюзорному миру… Ты его, слава Аласаис, не знаешь, — торопливо ответила Алу. — Он зол на весь мир, и всего себя расходует на эту злобу. Он выбирает самые грязные и отвратительные слова, чтобы его «критика», как он считает, была более… острой, более… доходчивой. Видимо, только так, втаптывая в нечистоты всех без разбору, он начинает ощущать свою значимость, полезность что ли… словно он единственный, кто может открыть миру глаза, словно он назначен главным обвинителем на каком-то вселенском процессе, где решается судьба нашего мира… Но он забывает: обвинительный приговор падёт и на его голову, ведь он сам — часть Энхиарга. Ведь если мир так плох, а ты не делаешь его лучше, то чем же ты отличаешься от него?
Можно смаковать несчастья, можно на все лады повторять, какой ты умный и хороший, а жизнь так несправедлива, так жестока к тебе. И тогда твоя война всегда будет с тобой. А можно жить иначе — воюя с врагом, но не впуская в себя страх и отчаянье, не впуская войну в двери своей души. Это трудно. Но я не впущу.
Я не допущу её до своих близких, до тех, кого люблю, до тех, кто любит меня, в дивный мир, что внутри меня. До тех, кто есть мой Путь и моя жизнь, без кого я — не я, до того, что питает меня, даёт мне силы жить и… бороться.
То, что грядёт — страшно, и пугает меня ничуть не меньше, чем тебя. И чем того мага тоже. Мир несовершенен. В любой момент может нагрянуть Элаанская армия с войсками их колоний, и накроет всех нас пёсьим брюхом. Палёной шерстью мы не отделаемся. Или Хеллин обиженный заявится в гости с новым зверинцем… Но вместо того чтобы рыдать, что весь мир кошмар, я лучше буду наслаждаться — да! Наслаждаться — пусть, возможно, и последними шагами по наконец-то обретённому Пути рядом с моим любимым.
Аниаллу говорила и говорила, и чувствуя, что ей надо выговориться, Ирсон слушал ее, молча изумляясь перемене, которая произошла с его подругой.
