Три принцессы и дракон
Такую как ни погладь — всё против шерсти выходит.
Алайская поговорка
Мир спиноглаза был плоским… Плоской была и малахитовая гладь озера, на вязкой воде которого зверёк возлежал, будто на пуховой перине, и голая каменная равнина, окружавшая низкие берега, только у самой воды украшенные игольчатыми кристаллами. Никакой ветер, доведись ему залететь в это застывшее место, не сумел бы подёрнуть рябью зелёное зеркало. Даже под мощными лапами спиноглаза оно лишь упруго прогибалось, как желе под вилкой, и зверь с силой отталкивался от него, словно взбираясь по ступеням невидимой лестницы.
Мир был плоским и спокойным. Маленькие спиноглазы, веса которых не хватало, чтобы вода уступила, свободно бегали вокруг, то и дело ныряя в светлые разводы на поверхности — туда, где вода была менее плотной. Бдительный родитель следил за ними своим единственным глазом на длинном стебле, который медленно изгибался, превращаясь в вопросительный знак, когда его хозяин в очередной раз задрёмывал. Спиноглаз «клевал глазом» часто: всё здесь просто располагало ко сну…
Внезапно что-то коснулось глазного стебля — что-то живое, тёплое, незнакомое. Он извернулся и резко выпрямился. Из выступающего над глазным яблоком дыхала вырвалась струя мелких острых кристаллов.
Лапа отдёрнулась. Эйтли Тинойа громко чихнула и провела ею по мордочке, стряхивая с серебристого меха остатки пыли. Светящиеся зелёные глаза пантеры обиженно смотрели, как спиноглаз, вытянув отросток с глазом на всю длину, отплывает от берега.
Сосуды на стебле наливались кровью, и их причудливый рисунок всё ярче сиял для теплочувствительных глаз малышей. Обычно по этому рисунку спиноглазы различали друг друга, но сейчас вместес нервным покачиванием стебля свечение означало только одно — рядом опасность, и юркие спиноглазики бросились к родителю, смешно вытягивая свои тонюсенькие, также засветившиеся теплом стебельки. Не прошло и пары секунд как они ввинтились в отверстия на его спине, оставив снаружи лишь испуганно вращающиеся глазки.
Замерев, кошка наблюдала за улепётывающим чудом природы. От умиления она даже забыла огорчиться по поводу неудавшейся охоты.
Тинойа позволила себе ещё немного побегать на мягких лапах по берегу, каждым движением выражая восторг и любопытство, но как только во мраке пещеры ей удалось разглядеть нечёткие силуэты своих товарищей, она стремглав бросилась к ним — делиться.
Собственно, из-за этой страсти делиться впечатлениями её и послали… «В головной дозор», как ей сказала Ирера. Эйтли вспомнила об этом, только подлетев к этой мрачной эалийке, сидящей верхом на большом раомпе. Вспомнила, уже стоя на задних лапах и с размаху бросив передние на её бедро. В предвкушении рассказа Тинойа от удовольствия заперебирала когтями и не заметила, как уколола свою предводительницу. Ирера так страшно зашипела, что Эйтли подавилась своим восторгом и мигом сменила форму — с кошачьей на двуногую — желая поскорее оправдаться.
— Ой, извини, Ирера! А там впереди ничего страшного нет, — затараторила она, едва обретя дар речи, — только озеро, большое-большое, на всю пещеру и солёное-солёное, прямо густое, а на нём такая прелесть плавает, с глазками!.. Ну ты что, Ирера? — обиженно замолкла она.
Эалийка ничего не ответила. Как и все тёмные алаи, она с трудом переносила кошек Аласаис других пород а уж пронырливых «вечных детей» из дома Теней — красой и гордостью которого была Тинойа — особенно. Она устало прикрыла глаза, редкого для алаев серого цвета, страдальчески провела по лицу тонкими чёрными пальцами и, столь же картинным жестом откинувшись назад, на спину раомпа, наподдала его пятками. Эйтли отступила в сторону, давая подземному слону дорогу, и, улыбнувшись вслед Ирере, подумала, что той стоило большого труда пнуть не её, а бедное животное.
— Озеро, да, озеро — большое, солёное и зелёное, — подмигнул подъехавший к Эйтли адор, старший из троих сопровождающих отряд: он сверялся с огромной картой, нависая над алайкой как скала. Его раомп был вдвое, а то и втрое больше того, на котором путешествовала Ирера, да и сам он, даже спешившись, оказался бы в полтора раза выше Эйтли и раза в три шире. Трудно было поверить, что адоров кое-кто умудряется путать с людьми: когда он, протянув руку, поднял Тинойю, чтобы усадить на шершавый круп слона, девушка почувствовала себя пушинкой.
Вскоре впереди показалась зелёная гладь.
— Это последнее озеро на нашем пути, — возвестил адор, на этот раз обращаясь ко всем членам каравана. Его мощный голос был словно создан для того, чтобы разноситься под сводами пещер. — Если ничего непредвиденного не случится, уже сегодня мы будем на поверхности.
За его спиной Эйтли Тинойа, принцесса дома Теней, единственная дочь легендарного патриарха Наола Чутколапа, тихонько взвизгнула от восторга. Эйтли была девушкой терпеливой (даром, что ли, в котячестве отец заставлял её охотиться на лэннэсскую мышь, часами просиживая в засаде у норки чуткого зверька?), но и она уже успела порядком утомиться от однообразия подземных пейзажей. Конечно, здесь тоже попадались яркие пятна, как это озеро например, но по большей части ничего примечательного вокруг не было, и Тинойа скучала вдали от своей богатой на сюрпризы родины.
Спешившись, она принялась прогуливаться по берегу в поисках спиноглаза, но потревоженный вторжением целой толпы незваных гостей зверь, видимо, забрался в своё логово. Найти его девушке тоже не удалось, и она, усевшись на берегу, от нечего делать лизнула один из кристаллов, обрамлявших водоём искрящимся венцом. Камень оказался жутко солёным, Тинойа долго отплевывалась и наконец, пробормотав что-то вроде: «Ну вот, нализалась с горя», растянулась на земле и принялась едва ли не с завистью наблюдать за возводящими мост адорами.
Вот кому скучать было явно некогда! Всю долгую дорогу они были заняты каким-нибудь приятным делом: то заставляли сталактиты и сталагмиты, мешающие пролёту их гигантской ноши, втягиваться в пол и потолок пещеры, словно когти в подушечки кошачьей лапы; то, наоборот, выращивали переправы через пересекавшие туннели пропасти. А один раз им даже пришлось остудить целое озеро лавы — это было очень здорово! В общем, развлекались вовсю.
И сейчас, пока алайская часть отряда бесцельно бродила по берегу, под чутким руководством адоров (иначе не скажешь — ведь то, как они управляют камнями, волшебством, в обычном смысле этого слова, назвать нельзя) дно озера изгибалось, вспучивалось, поднимаясь своеобразным каменным мостом. Казалось, что из маслянистых глубин водоёма всплывает какое-то огромное животное: его мосластый хребет уже показался над зелёной гладью, часто вздрагивая и колеблясь, как от тяжелого дыхания. Любой, наделённый чувствительными к магии глазами, какими обладала Эйтли, мог бы поклясться, что адоры никаких чар на дно озера не накладывали. И если бы он вдобавок ничего не знал о том, что многие расы в Энхиарге имеют совершенно особую власть над силами окружающего мира, то мог бы решить, что либо из озера и правда кто-то всплывает, либо… он сходит с ума.
