– Да, но превзошел ли я флорентийца Боттичелли? –спросил я.
Его лицо потемнело. Он слегка нахмурился.
– Я отвечу за вас, если позволите, – продолжаля. – Нет, не превзошел.
Он кивнул.
– Вот и думайте, – заключил я. – Я бессмертный, аБоттичелли – просто человек. И который из нас способен творить чудеса?
Мне слишком больно было оставаться в его комнате дольше.
Я протянул обе руки и нежно обнял его голову. Он не успелостановить меня, попытался высвободиться, но, разумеется, ничто не моглозаставить меня ослабить хватку.
Я встал совсем рядом и шепотом произнес:
– Позвольте сделать вам подарок, Рэймонд Галлант. Слушайтевнимательно. Я вас не убью. Я не причиню вам вреда. Я лишь хочу показать вамклыки и Кровь, а если позволите – имейте в виду, я спрашиваю разрешения, –если позволите, я уроню каплю Крови вам на язык.
Я открыл рот, обнажив клыки, и почувствовал, как застыло всеего тело. Он забормотал на латыни отчаянную молитву.
Тогда я, как сотню раз делал это для Амадео, пронзил себеязык.
– Хочешь Крови? – спросил я.
Он закрыл глаза.
– Я не собираюсь принимать за тебя решение. Тебе нужен мойурок?
– Да! – прошептал он, в то время как душа его твердила:«Нет, нет, нет...»
Я запечатлел на его губах жгучий поцелуй. Кровь вошла внего, и он содрогнулся.
Когда я его отпустил, он с трудом держался на ногах. Но этотюноша был далеко не трусом. Лишь на миг он склонил голову, а потом обратил комне затуманенные глаза и несколько мгновений стоял словно зачарованный.
Я терпеливо ждал.
– Примите мою благодарность, Рэймонд. – Я готовилсяуйти через окно. – Напишите мне все, что разузнаете о Пандоре, а если неполучится, я пойму.
– Не смотрите на нас как на врагов, Мариус, – отозвалсяон.
– Не стану, можете не бояться, – сказал я. – Яникогда ничего не забываю. Я навсегда запомню, что вы рассказали мне о ней.
И я ушел.
Я вернулся в спальню, где Амадео все еще дремал, словноопоенный вином, хотя пил только человеческую кровь.
Я собрался продолжать записи. Я попытался разумно изложитьтолько что состоявшийся разговор. Попробовал описать Таламаску, основываясь наоткровениях Рэймонда Галланта.
Но в конце концов я поддался искушению и принялся, какпоследний дурак, исписывать страницы словом «Пандора», а потом, уронив головуна скрещенные руки, представлял ее лицо и грезил, что шепчу ей о своей любви.
Пандора в северных странах... Что за страны? Зачем она там?
Ах, только бы найти ее спутника-азиата – уж я бы разделалсяс ним быстро и беспощадно, я бы освободил ее от притеснений. Пандора! Как тыдопустила такое? И стоило мне задаться этим вопросом, как я осознал, что спорюс ней совсем как в прежние времена.
Когда пришло время отправляться в дневное укрытие, яобнаружил, что Бьянка спит в студии на длинном шелковом ложе.
– Какая ты красивая! – сказал я, нежно целуя ее волосыи сжимая прелестное округлое плечо.
– Я тебя обожаю, – прошептала она в ответ и сновапогрузилась в сон – моя чудесная, милая девочка.
Мы проследовали в золотую комнату, где нас ожидали гробы.Прежде чем открыть свой саркофаг, я помог Амадео снять крышку.
Амадео устал. Его измотали танцы. Но он что-то прошепталсонным голосом.
– Что-что? – переспросил я.
– Настанет время – и ты не выдержишь: передашь Бьянке Кровь.
– Нет, – ответил я, – прекрати эти речи, ты менязлишь.
Он рассмеялся – холодно и бесстрастно.
– Знаю, что передашь. Ты слишком ее любишь, чтобы смотреть,как она начнет увядать.
Я твердо сказал:
– Нет.
И отправился отдыхать, не представляя себе, что такзавершилась наша последняя ночь, последняя ночь моего могущества, последняяночь Мариуса Римского, гражданина Венеции, художника и чародея, последняя ночьмоего Золотого века.
Глава 24
На следующую ночь я по обыкновению поднялся и около часаждал, пока Амадео откроет глаза. В его возрасте не так быстро реагируешь назакат, как я, да и среди других вампиров время пробуждения разнится внезависимости от возраста.
Я сел в золоченой комнате и погрузился в раздумья об ученомпо имени Рэймонд Галлант. Мне было интересно, последовал ли он моему приказууехать из Венеции. Какую опасность он может навлечь, думал я, если у неговозникнет такое желание? Кого он настроит против меня и под каким предлогом?
Я был слишком силен, чтобы меня уничтожили или взяли в плен.Абсурд! В худшем случае этот человек объявит меня опасным алхимиком или дажедемоном, тогда придется забирать Амадео и уходить.
Но такие мысли меня не радовали, поэтому в те тихие моментыя предпочитал верить Рэймонду Галланту и вспоминать его с симпатией, а такжемысленно осматривать город в поисках признаков присутствия храброго юноши,каковое возмутило бы меня в высшей степени.
Я только начал расследование, когда мой разум затмилочудовищное видение.
Я услышал, как из моего дома доносятся крики. Я услышалвопли тех, кто пьет кровь, – вопли приверженцев сатаны, нечестивыераспевы, и мысленным взором увидел, как мои комнаты пожирает огонь.
В чужих мыслях я рассмотрел лицо Бьянки. Я услышал крики моихмальчиков.
Я сорвал крышку с гроба Амадео.
– Идем, Амадео, ты мне нужен! – воскликнул я в тототчаянный, безумный момент. – Наш дом горит. Бьянка в опасности. Идем!
– Кто там, Мастер? – спросил он, взлетая за мной поступенькам. – Те, Кого Следует Оберегать?
– Нет, Амадео, – ответил я, хватая его под мышку иперемещаясь на крышу палаццо, – это почитатели сатаны. Они тожепринадлежат к тем, кто пьет кровь. Они слабы. Они сгорят от собственныхфакелов! Мы должны спасти Бьянку. Мы должны спасти мальчиков.
Едва оказавшись возле дома, я осознал, что атакующихневообразимое количество. Сантино осуществил свои сумасбродные мечты. Ретивыезахватчики проникли в каждую комнату, поджигая все на своем пути.
Весь дом полыхал.
