class="p1">Николай взглянул на Леночку и сказал:
— Как знаешь, впрочем. Однако мне пора! — заметил он, взглянув на часы. — До свидания, Леночка. Ты не будешь скучать?
— Нет.
— Я скоро вернусь… Мне надо по одному делу!
Он, по обыкновению, целует ее, и торопливые шаги его раздаются из залы.
Леночка грустно улыбается вслед.
— Верно, к Ратыниной! — шепчут ее губы.
Она вспоминает лето в Петергофе, и лицо ее делается еще серьезней. Душевная борьба, очевидно, происходит в ней. Ах, зачем это гадкое чувство ревности! Ведь он уверял, клялся еще вчера, что любит ее…
К чему ему лгать? Разве он не свободен?
Она поднялась и прошла в кабинет.
— Какой у него беспорядок, однако! — говорила она вслух.
Она начинает прибирать письменный стол. Она всегда сама это делала. Во время болезни ее некому было позаботиться, и стол в беспорядке. Коля сам не приберет.
Она аккуратно раскладывает по местам письменные принадлежности, книги и бумаги. Машинально глаза ее останавливаются на маленьком листке почтовой бумаги, исписанном и зачеркнутом во многих местах.
— Верно, речь черновая. Надо этот листок положить отдельно.
С этими словами она берет бумажку и, желая удостовериться, речь ли это, начинает читать.
Странная речь! Она начинается словами: «Вы этого хотели? Ну да, я вас люблю!»
Леночка вздрогнула, хотела бросить листок и вместо того стала жадно читать.
По мере чтения мертвенная бледность разливалась по лицу ее. Листок выпал у нее из рук, и она бессильно опустилась на кресло.
На почтовом листике было написано несколько вариантов письма к Нине Сергеевне. Вот один из них:
«Вы этого хотели… Ну да, я вас люблю, люблю, как никого не любил (в скобках поставлено: безумно, глупо), хотя и знаю, что вы встретите эти слова насмешливой улыбкой. Камо бегу от духа твоего и от лица твоего камо бегу?..[85] Дома… О бедная Леночка! Милое, кроткое создание… Вы были правы тогда, говоря, что мне не следовало связывать судьбу свою с этой женщиной… Ей нужна другая натура… другой человек, а не я… Ее идеал — тихое семейное счастье, дети, муж всегда подле. Она не понимает и не может понять, что есть другой идеал… что есть натуры… высшие… И чье положение трагичнее: ее или мое? — решите… Я увлекся, женился, мне казалось, что я обязан был жениться и принести себя в жертву, а теперь вижу, что жертва выше моих сил… Я знаю, что для нее моя любовь… иллюзия любви… все… Но что же делать…»
Далее продолжались варианты с одним и тем же концом: «Вы этого хотели?.. Так знайте же, я вас люблю, люблю. Скажите слово только, окажите, и я буду ждать».
Когда Леночка через час поднялась с кресла, она бережно положила на место письмо и, шатаясь, вышла из комнаты, оделась и поехала к одной из своих приятельниц.
— Что с тобой, Вязникова? — встретила та ее. — Ты на себя не похожа.
— Ничего! — отвечала она. — Уложи меня в постель, мне холодно!
На следующий день она написала Николаю короткое письмо.
Вязников не ожидал подобного решительного шага.
Он прочитал Леночкино письмо и тотчас же поехал к ней, уверенный, что уговорит ее, тем более что перед письмом жены он получил от Нины следующую записку, которая его привела в бешенство:
«Ничего я не хотела и ничего не хочу. Бросьте ваши излияния и не мучьте вашу бедную жену».
Николай поехал на квартиру, где пока была Леночка, но навстречу ему вышел доктор Непорожнев и сказал:
— Ваша жена нездорова и просила передать, что ей тяжело было бы кого-нибудь принимать…
Вязников уехал и написал ей горячее письмо. Но ответа не было.
XXVI
Прошел год. О Васе не было ни слуху ни духу.
Однажды в Витино приехал незнакомый молодой человек, передал Ивану Андреевичу письмо и тотчас же уехал.
Старик распечатал, удивленно взглянул, что письмо написано из Лондона, и прочел следующее:
«Милостивый государь
Иван Андреевич!
Я только что могу сообщить вам печальное известие. Сын ваш Василий Иванович и мой друг умер десятого мая от чахотки в ***. Я был при последних его минутах. Они были спокойны. Незадолго до кончины он говорил о вас и вашей супруге и просил передать, что умирает, уверенный, что вы будете вспоминать его с тою любовью, с которой вспоминал он о вас. Искренно уважающий вас
Мирзоев».
— Вася… Вася… милый мой!.. — прошептал старик и поник головой.
Вслед за этим ударом на старика обрушился и другой. Газеты принесли известие, что Николай защищал Кузьму Петровича, обвинявшегося в умышленном поджоге фабрики, причем погибло много жертв, и прибавляли к этому, что г. Вязников получил за защиту пятьдесят тысяч.
— Не может быть… не может быть!.. Это вздор! — повторял Иван Андреевич.
Однако когда он прочел в газетах речь сына и получил из Петербурга от него письмо, в котором, между прочим, Николай писал, что «надо трезвее смотреть на жизнь», — старик должен был увериться, что все, сообщенное в газетах, было правдой.
Печально догорала жизнь стариков. Он совсем одряхлел, а Марья Степановна все похварывала. Леночка, приехавшая погостить к своим на лето, часто навещала их и обещает, по окончании курса, поселиться около, если ей удастся получить место земского врача в Залесье, где обещали выстроить больницу.
Она пережила свое горе и может вспоминать о прошлом без жгучей боли.
ПРИМЕЧАНИЯ СОСТАВИТЕЛЯ
Впервые — в журнале «Дело», 1880, №№ 1, 2, 4-10.
Возникновение замысла романа относится, вероятно, ко второй половине 70-х годов — периоду сближения писателя с деятелями русского революционного движения. В это время Станюкович часто бывает за границей, где завязывает дружественные отношения с колонией русских эмигрантов-народников: С. М. Степняком-Кравчинским, П. А. Кропоткиным, В. И. Засулич и др. Активное сотрудничество писателя в журнале «Дело», редактором которого был Г. Е. Благосветлов (1824–1880), также способствовало установлению прямых контактов с представителями революционного народничества. В 1879 году Станюкович укрывает у себя на квартире «государственного преступника» Леона Мирского, разыскиваемого полицией за покушение на жизнь начальника III отделения, шефа жандармов А. Р. Дрентельна (см. об этом подробнее в кн.: В. Петрушков. Идейное окружение К. М. Станюковича. Душанбе, 1961, с. 117 и сл.).
К этому времени относится и начало непосредственной работы над романом. 1 ноября 1879 года Станюкович сообщал жене:
«Благосветлов ухаживает за мной как за фельетонистом, но, кроме того, умоляет написать ему для „Дела“ роман…
Я еще не дал ему ответа, срок ответа в
