его светскому суду, но он не состоялся — Иван Грозный приговор не утвердил. Не духовенство смягчало гнев царя, а наоборот! Он смягчил приговор, сослал Филиппа в Тверской Отрочь монастырь, назначил содержание 4 алтына в день [557]. Для узника это была очень большая сумма, 43 рубля 20 копеек в год — стрелец получал 4 рубля в год, придворный невысокого ранга 5–10 рублей [558]. 11 ноября Филиппа из Богоявленского монастыря еще раз привезли на собор, объявили приговор. То есть, три дня царя уговаривали на светский суд и казнь. Но не уговорили.
Однако Басмановы отправили надзирать за Филиппом своего человека, пристава Стефана Кобылина. Он ужесточил режим содержания, превратил ссылку в тесное заключение и изолировал святителя от внешнего мира. И все-таки реализовать свои планы оппозиция не смогла. Пимену митрополичий престол не достался. Иван Грозный еще не знал, что он — второе лицо в заговоре, но видел в нем карьериста и интригана. На пост митрополита он провел архимандрита Троице-Сергиева монастыря Кирилла.
Глава 25
Схватка становится глобальной
В середине XVI в. Ватикан набрал огромную силу. С ним переплелись крупнейшие банковские дома Европы: Фуггеры, Медичи, Сакетти, Барберини и др. Была принята программа Контрреформации — она подразумевала не только противодействие протестантам, но и католическую экспансию по всему Земному шару. С 1540 г. действовал орден иезуитов. Он стал первой в мире профессиональной международной спецслужбой. В странах Азии, Африки, Америки иезуиты становились миссионерами. В католических государствах они старались занять места советников и духовников при монархах, подправляли их политику в нужное русло. В протестантских государствах выступали шпионами, организовывали мятежи. Неугодные фигуры устранялись руками убийц.
Такая борьба кипела в Англии. Как раз иезуиты сумели посадить на престол Марию Тюдор. После ее смерти и переворота сделали ставку на двоюродную сестру королевы Елизаветы — шотландскую королеву Марию Стюарт. Один за другим в Англии вспыхивали мятежи, возникали заговоры. Однако дорвавшиеся до власти «новые люди» оказались серьезными противниками. Государственный секретарь Френсис Уолсингем создавал собственную сеть международной разведки и контразведки [559]. Заговоры раскрывали и карали самым жесточайшим образом. (По британским законам, за измену полагалась «квалифицированная казнь» — преступника вешали не до смерти, приводили в чувство, заживо потрошили, четвертовали и лишь напоследок рубили голову.)
Английская верхушка додумалась выгодно использовать и идеологическое оружие — экспорт реформатских идей. Взбунтовала ими Шотландию, и соперница, Мария Стюарт, очутилась в плену у Елизаветы. Британцы принялись поддерживать французских протестантов-гегунотов, воюющих с католиками. А в Нидерландах купцы и банкиры гребли прибыли под эгидой испанского короля — им был открыт доступ в запретную для других государств Америку, вывезенные оттуда ценности реализовывались через нидерландские биржи. Но, преумножив свои богатства, они решили получить и власть. В 1566 г. организовали то, что историки назвали «буржуазной революцией». Толпы черни разгромили 5,5 тыс. католических храмов, убивали монахов и священников. При этом были брошены лозунги освобождения от испанского «гнета» (которого вообще не было). На усмирение был направлен герцог Альба с войсками, свирепо казнил бунтовщиков и еретиков. Но подавить не мог — потому что им помогала Англия.
Россия стала камнем преткновения и для католиков, и для протестантов. Она теперь возвышалась над всем миром как остров сохраненной духовности, Правды Христовой. Но ее атаковали и те, и другие. Реформаты пока оставались разобщенными, но старались внедриться в нашу страну разрушительными учениями, соблазнами вольнодумства. А у католиков ударной силой против русских всегда были Польша с Литвой. Издавна строились планы сокрушить нашу страну, заставить просить пощады — и при этом навязать унию. Но Иван Грозный одолевал Сигизмунда, и Ватикан стал бить тревогу. Подключился вместе с иезуитами координировать операции против России. Они развернулись по нескольким направлениям, в разных странах.
Польша и Литва были связаны только «личной унией» — король у них был общий, а государства и правительства разные. По сути, с русскими сражалась одна Литва. Поляки плохо ее поддерживали ее, раскошеливаться не желали, войско пополняли только отдельные отряды панов и шляхты. Ватикан уже несколько веков старался слить оба государства, но сопротивлялись литовские магнаты, справедливо опасаясь, что Польша подомнет Литву под себя. Теперь проекты реанимировали, и объединить их требовалось именно так, чтобы католическая Польша поглотила Литву, где значительная часть населения оставалась православной. А для этого нужно было унифицировать законы о передаче власти. В Польше пост короля был выборным, великого князя Литвы — наследственным, и единство обеспечивалось тем, что польские паны постоянно выбирали на свой престол литовских властителей.
Чтобы подвести литовцев под польские порядки, династию следовало прервать. Король Сигизмунд II Август был верным проводником католической линии, но в глобальной игре он и сам стал пешкой. Две его жены, Елизавета Австрийская и Барбара Радзивилл, были отравлены [560]. Потом его обманом женили на бесплодной Екатерине Австрийской. С ней король расстался, а от мыслей о четвертом браке и произведении законного потомства его отвлек проходимец Юрий Мнишек, невесть откуда появившийся при дворе. Взялся поставлять ему самых красивых девиц, даже похищал монахинь. Еще и подогревал страсть Сигизмунда к женщинам, таскал к нему знахарок и колдуний [561]. Но католические епископы и инквизиция почему-то «не замечали» вопиющих безобразий во дворце. Себя Мнишек тоже не забывал, стал одним из богатейших магнатов в Польше. Нездоровый образ жизни подорвал силы короля, он стал болеть, а советники настраивали его на объединение двух государств.
В Швеции король Эрик выбрал сближение с Россией и войну с Литвой. Но агенты Ватикана и Польши повились около его брата Юхана, герцога Финляндии. Вокруг него стала группироваться знать, недовольная политикой короля, усилением его власти, и Юхан вдруг женился на сестре Сигизмунда Екатерине Ягеллонке — той самой, которую якобы «сватал» Иван Васильевич. Эрик вел войну, а его брат роднился с противником, фактически вступал в союз! Но король не позволил заговорщикам сорганизоваться и получить помощь от Сигизмунда. Послал в Финляндию войска, посадил брата в тюрьму, а дворянскую оппозиционную разгромил — создал собственный карательный орган, королевский суд «из плебеев», и казнил более 300 человек [562].
А в Османской империи кипела скрытная, но жестокая борьба, кому быть преемником Сулеймана. Его любимая жена Хюррем, которую западные дипломаты прозвали Роксоланой, жаждала возвести на трон собственного сына Селима, искала для этого любых союзников. Был оклеветан и казнен наследник султана Мустафа, уничтожались другие его сыновья от разных жен. Сулейман окончательно отверг войну с
