Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
Потом хохотнул:
— Ну или родители.
— Злишься на них за это? — я взяла у Полыни второй фужер. Стеклянный, со сложными гравировками, бликующий в ярком утреннем свете:
— Не рановато ли мы празднуем, кстати?
— Отвечая на второй вопрос — не рановато. Я уже на пределе. Ты даже не представляешь, как я хочу, наконец-то, отвлечься… Если честно, — он усмехнулся, — с моей стороны это какое-то баловство. Намеренное заигрывание с фатумом. Я так устал в последнее время, что сейчас, на финишной прямой, хочу назло всему миру и себе самому расслабиться, позволить вселенной решать за меня. А что касается родителей — нет, не злюсь. Они хотели, как лучше. Рассчитали все чисто математически, как и подобает Внемлющим. Одна жертва, да. Зато пятеро братьев учатся в Академии бесплатно.
— Да ладно тебе. Многие идут на госслужбу по любви. Не страдай.
— Я и не страдаю, Тинави, — он подмигнул. — Просто иногда хочется сболтнуть чего-нибудь эдакого. Подкинуть собеседнику головоломку, пусть сидит, хмурится, решает. Точнее, нет. В идеале я бы хотел, чтобы это мне подкидывали маленькие повседневные тайны. Но всем лень этим заниматься, так что приходится самому играть роль ведущего. Жаль, ты никогда не клюешь. Столько красоты развешано у тебя перед носом! Что-то намеренно. Что-то случайно. Но ты так любишь свою уютную конуру, эту вечную роль жертвы, улыбчивой дурочки, знающей свое место, что не стремишься складывать кусочки смальты в мозаику и дерзко вывешивать полотнище правды при свете дня… Была у меня такая подруга. Когда играла в покер — пусть даже все карты у нее на руках — все равно орала «пас!» и скакала поскорее прочь от круглого стола. Ни азарта, ни смелости. Как будто, если дерзнешь, если покусишься на большее, накажут. Тебя что, били в детстве? Почему ты вечно тише воды, ниже травы? Почему отказываешься думать? Зачем ведешь себя глупее, чем можешь?
— Так, Полынь, — мое лицо окаменело. — Кажется, ты пьян, дружок. Я принесу тебе воды.
Куратор поморщился, будто я сказала что-то неприличное. Потом спрыгнул с подоконника.
Подошел ко мне, сильно пахнув лекарствами, поднял брови и ехидно проговорил:
— Да если б я и хотел, то не смог бы напиться. Из меня это умение вытравили. Специально. Я скорее сдохну, нежели потеряю способность соображать ясно, гори они все синим пламенем!
Горько фыркнув, он отошел к своему рабочему креслу.
— Они? Жители Шэрхенмисты? — полюбопытствовала я.
— О, да ты все-таки соображаешь!
Пока я прикидывала, как погрубее ему ответить, Полынь уселся поудобнее и начал стягивать сапоги. Я перевела взгляд на ноги куратора и не смогла подавить судорожный вздох.
У Полыни почти не было стоп.
Нет, я неправильно выразилась. Не спешите представить себе несчастного инвалида. У Полыни не было стоп в том смысле, что они были практически прозрачными.
— Э?… Все нормально? — опешила я. Полынь перехватил мой оторопелый взгляд и захохотал, закинув голову назад. Я продолжала пялиться на его невидимые ноги.
— Издержки профессии, — пожал плечами куратор. — Специальное наказание… или, вернее, предупреждение для тех, кто слишком увлекается работой. Нравится?
— Нет, не нравится. Вообще, кончай этот цирк, — поняв, что никакого дискомфорта из-за «пропавших» ног Полынь не испытывает, я разозлилась:
— Я не буду идти у тебя на поводу и — как ты это назвал? — решать развешанные головоломки. Ты хочешь мне что-то сказать? Говори. Не хочешь? Тогда не морочь голову. Как я понимаю, ты дико прешься от того, что весь из себя такой таинственный, тебе в кайф эти неоконченные разговоры и толстые намеки. А мне — нет. Я не буду играть с тобой, господин Внемлющий, особенно сейчас, когда, поправь меня, если ошибаюсь, мы пытаемся закрыть самое важное в твоей карьере дело. Так что прекращай пьянствовать. И захлопни варежку.
Куратор откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Вытянутые ноги тянулись к середине комнаты. Одна полупрозрачная стопа вольготно расположилась на другой. Закрытая поза, зато взгляд такой вызывающий, что я невольно покачала головой — ну да, конечно, заливай, что тебя не берет алкоголь.
Темные пряди Полыни, блестящие от бусин и монеток, полностью скрывали острые скулы куратора. Огромные часы тикали на груди, как гномья бомба. Татуировка Ловчего пульсировала зеленым.
— И вообще, ты похож на моего кузена-наркомана, фаната грынды, — покачала головой я. — Не лучший образец для подражания.
В этот момент в распахнутое окно кабинета влетела не перестававшая верещать черная ташени. Плюхнувшись в подставленные лодочкой ладони Внемлющего, она нежно чирикнула. А потом раскрылась в послание.
Полынь пробежал его глазами по диагонали. Его лицо потемнело. Куратор мигом собрался: сел ровно, выпрямил спину. Будто детская игрушка с мерзким названием «лизун» — кидаешь его в стену, а он хлюп-хлюп, и из влажной кляксы концентрируется в шар.
— У нашей наживки проблема. Выбранный мною Ищейка не смог завершить ритуал «Ночной пляски». Плохо стало. Прах!
Полынь резво вскочил и в ярости смахнул со стола стопки бумаг. Хаоса в комнате прибавилось. Я побледнела:
— В смысле?
— Оказался слишком нервным, слишком любящим контроль, чтобы безропотно выдержать одно за другим серию нападений бокки. У человека великолепная магическая история, но плохие нервы и крепкая привычка к сопротивлению. Начал орать, чтобы его выпустили. Митрас испугался, что это повлияет на остальных участников и увел его от греха подальше.
Я нарочито спокойно стала собирать документы, разбросанные Полынью:
— Значит, теперь нам надо отследить остальных магов, прошедших ритуал сегодня. В этом нет ничего сложного. Мы догадываемся, когда убьют, мы знаем, кого. Просто потребуется чуть больше сотрудников, вот и все.
Куратор сверкнул глазами:
— Ты не понимаешь. Ритуал закончился еще до рассвета. Просто этот придурок-Ищейка очухался только сейчас. Убийство УЖЕ могло произойти.
— Тем более не стоит рассиживаться, — я смерила Внемлющего ледяным взглядом.
Эффект был смазан тем, что я ползала по полу, а он пафосно сидел на столе, но все же:
— Тогда давай-ка упаковывай свои прозрачные ножки и пошли работать, Полынь. Что расселся, как девчонка?
— И впрямь.
Он деловито натянул сапоги, тем самым скрыв предмет моих сомнений, и двинулся к выходу из кабинета. Я поспешила за ним. Полынь крепко, как всегда, запер наш кабинет. Когда мы уже шли прочь по коридору, какое-то отчаянное трепыхание раздалось из покинутой комнаты. Полынь не хотел возвращаться, но я настояла — и не зря.
О внутреннюю сторону двери билась увесистая оранжевая ташени. Оранжевый — цвет Дахху. Ну, если по чесноку, это цвет еще порядка ста тысяч шолоховцев, но в первую очередь — Дахху. Ведь мы меряем мир по себе.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 125
