Кто не помнит прошлого, обречен совершать одни и те же ошибки вновь и вновь. Но кто помнит одно лишь прошлое, обречен жить только им, лишившись и настоящего, и будущего.
Высказывание, по воле Краг-зула исключенное из родовой памяти заров и преданное забвению
Часть первая
Третье правило охотника — находись с подветренной стороны.
Ширш осторожно высунулся из травы по глаза. Приметил все еще спокойного зверя — и впрямь, что тому беспокоиться? — затем внимательно осмотрелся. Трава вокруг него идеально следовала естественному рельефу. Если бы не многолетние охотничьи инстинкты, даже сам Ширш никогда бы не обнаружил лежку любого из своих охотников.
Кирссы вообще славились своим умением затаиваться. Поэтому жертва, ничего не подозревая, теоретически могла подойти к охотнику так близко, что наступила бы ему на хвост. Правда, до этого она обычно успевала получить четыре когтя в глотку.
Второе правило охотника — будь спокоен.
Спокойствие — необычайно важная вещь, даже когда выслеживаешь простую антилопу. А если твоя цель — хищник, всегда есть вероятность, что в последний момент охотник станет добычей. Чтобы этого не произошло, нужно сохранять трезвый ум и каменную невозмутимость.
Тем более что многие хищники, вдыхая воздух, ощущают не только запахи, но и разлитое вокруг напряжение. Особенно такие крупные хищники, как зюры.
Первое правило охотника — всегда знай, ради чего ты охотишься.
Громадное животное по-прежнему не проявляло признаков волнения. Впрочем, тотемный зверь очень хитер и может обмануть даже умного и опытного охотника. Ширш решил не мучиться бесплодными размышлениями и осторожно пополз вперед.
Две сажени до установленного предками предела. Одна. Готово. Ширш, поколебавшись мгновение, взмявкнул и одним прыжком поднялся над травой. Зюр, внезапно обнаружив рядом с собой кирсса, тоже вскочил, сразу оказавшись вдвое выше немаленького охотника.
Ширш усилием воли изгнал из разума неуверенность. Ошибки ведь быть не может. Перед ним зюр, огромный степной кот с мощными передними лапами и холкой, задранной горбом, с полосой серебристой шерсти вдоль хребта. Тотемный зверь.
Прошла ранняя весна, когда Степь на два десятка дней превращалась в сокровищницу, полную драгоценных трав, сияющих всеми мыслимыми и немыслимыми цветами бутонов и лепестков. Засеребрился ковыль, сколько хватало глаз, и стада, спустившиеся после зимы с Черных гор, начали нагуливать мясо.
Делить первый достойный охотничий трофей с тотемным зверем — значит оскорбить могучего зюра. Но найти, посмотреть друг другу в глаза, воссоединить память предков с жизнью рода потомков после долгой весны — святое, оставленное пращурами дело.
То, что сам Ширш впервые пришел говорить с тотемным зверем, не должно волновать никого.
Большой нос втянул воздух, напоказ сморщился. Его обладатель осторожно переступил лапами, на шажок приблизившись к своему меньшему брату, Ширшу.
Весь кошачий род Степи, в той или иной степени наделенный разумом, — братья друг другу.
Зюр, судя по реакции, думал о том же самом. На обычной охоте от кирсса уже не осталось бы и мокрого места — громадные когти зюров не уступали по остроте его же клыкам, и весь этот арсенал дополнялся неожиданной для такого большого зверя скоростью и реакцией. Но на тотемного зверя никто не охотится всерьез, нужно лишь подобраться к нему на двадцать саженей, доказав свою скрытность. Главное умение настоящего кирсса.
Зверь осмотрел молодого вождя с лап до кончиков ушей, задержался взглядом на амулете, необходимом для весеннего обряда — с виду простом камне с естественным отверстием на кожаном шнурке, — и окончательно принял киррса как своего.
Теперь будет испытание духа. Воля против воли, взгляд против взгляда.
Ширш не знал, каково это будет на деле. Раньше, когда он был охотником при вожде и чутко лежал в траве, пока шел разговор с тотемным зверем, это напоминало ему простую игру в гляделки. Но век кирссов недолог, и теперь уже сам Ширш стоит против громадного зверя. Как жаль, что старик не рассказал ему, что делать. Специально не рассказал, лишь улыбнулся: «Слушай свое сердце».
