Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
Облик этих «архонтов» получается довольно загадочным, и вопрос о том, кто они были такие, встаёт теперь даже с большей силой, чем ранее. При сегодняшнем уровне наших знаний мне представляется наиболее убедительным следующий ответ на этот вопрос.
Ещё М. М. Грушевский обращал особенное внимание на совпадение численности «князей-бояр» договора 944 г. и «архонтов» в описании приёма Ольги у Константина и делал вывод, что эти «архонты» представляли собой «провинциальных князей» руси под верховенством киевского князя[813]. Его рассуждения, не вполне последовательные и верные (во многом, вследствие его особенного взгляда на происхождение руси), не получили в науке распространения[814]. Между тем, на мой взгляд, это совпадение численности является ключевым, и оно о многом говорит. Раз численность в разные моменты совпадает, значит, она была устойчивой. Объяснить такую устойчивость можно наиболее естественным образом, если предположить, что люди, оказавшиеся в разное время в одинаковом числе, представляли некие территории или центры. Естественно, количество административно-территориальных единиц внутри одного политического образования значительно более стабильно и не меняется так быстро и сильно, как количество людей, составляющих те или иные социальные, родственные, профессиональные и прочие группы. Таким образом, эти 25 «князей»/«бояр» («архонтов») являются относительно самостоятельными правителями неких отдельных территорий, которые были, однако, объединены понятием Русь/Руская земля и верховной властью одного из этих «архонтов» – киевского.
Такой вывод вступает в противоречие с той картиной киевского «единодержавия», которую рисует летопись. Летописное повествование сфокусировано на истории одной династии Рюриковичей и альтернативы ей не предполагает. О существовании каких-то князей или бояр, которые управляли где-то на территории Руси локальными центрами по родовому наследственному праву, летопись не упоминает. Тем не менее, в литературе уже неоднократно высказывались подозрения, что в этом отношении летописцам XI–XII вв. доверять нельзя. Для них никакой другой легитимной власти кроме власти Рюриковичей уже, конечно, не было, но реальная политическая ситуация в более раннее время вполне могла выглядеть более «полицентрично».
И в самом деле, намёки на власть, параллельную власти киевских князей, можно разглядеть в случайных летописных замечаниях о каких-то правителях, не зависимых или полузависимых от киевской династии (Рогволод в Полоцке, некий Туры, от которого якобы пошло название города Турова, и др.). Поэтому представляется не столь важным, есть ли какие-то расхождения между полученным выводом и составленной ex post и тенденциозной летописью. Гораздо важнее проверить, не возникают ли какие-то противоречия между этим выводом и теми источниками, от которых он отталкивается, – то есть договорами и свидетельствами Константина.
Первый вопрос, который возникает, если признать тезис о 25 «архонтах» и «архонтиссах» Руси: что за территории они представляли? К сожалению, ответ на этот вопрос не может быть точным по той простой причине, что мы весьма приблизительно представляем себе территорию и размеры самой Руси в X в., внутри которой должны были находиться эти «архонты», признававшие верховный авторитет киевского князя.
«Руская земля» и «страна Руская» несколько раз упоминаются в договоре 944 г., и как минимум однажды слово русь употребляется для обозначения определённой территории («да идуть в домы своя в Русь»[815]). «Руская земля» известна и договору 911 г., а русь как обозначение территории– тому тексту в статье ПВЛ 6415 г., который можно теоретически возводить к «договору 907 г.»
Историки уже давно пытались определить местоположение и границы этого государства. В XIX в. отталкивались от данных ПВЛ, но прежде всего от списка «руских городов», который приводит летописец в статье 6415 (907) г. в составе «договора 907 г.» Олег якобы добился от греков согласия «даяти у[к]лады на руские городы: пѣрвое на Киевъ, таже и на Черниговъ, и на Переяславъ, и на Полътескъ, и на Ростовъ, и на Любечь и на прочая городы, по тѣмь бо городомъ сѣдяху князья подъ Ольгом суще»[816]. Но А. А. Шахматов показал, что этот список является реконструкцией летописца. Само постановление об «укладах» основано на эпизоде рассказа Н1Лм о походе Олега на Византию (в статье под 6430 г.). Первые три города в этом списке – Киев, Чернигов и Переяславль – указаны в договоре 944 г. как раз в той статье (о выдаче корма послам и купцам руси, останавливающимся в Константинополе), которая приводится ниже в тексте «договора 907 г.» В этой статье, читающейся в «договоре 907 г.» практически так же, как и в договоре 944 г., только с небольшим сокращением, видим: «и тогда возмут мѣсячное свое, пѣрвое от города Киева, паки ис Чернигова, и Переяславля и прочии городы»[817]. Остальные города (Полоцк, Ростов и Любеч) составитель ПВЛ приписал, «согласуя это с тем, что раньше им было рассказано об объединении городов под властью» Рюрика и Олега (в статьях ПВЛ под 6370(862) и 6390 (882) гг.)[818].
Но можно ли опираться на этот «краткий» список, состоящий из трёх городов, в «договоре 907 г.» и договоре 944 г. как на аутентичный? Как выясняется, и относительно него возникают большие сомнения. Дело в том, что Переяславль, указанный в списке третьим, ни в 944 г., ни тем более в 907 г. просто ещё не существовал. В литературе давно обращалось внимание на то, что сама же ПВЛ рассказывает об основании Переяславля в конце X в. (в рассказе о битве с печенегами и подвиге некоего отрока в статье 6500 (992) г.), и предлагалось считать упоминание города в договорах вставкой[819]. Древнейшие археологические слои в Переяславле относят ко времени не ранее конца X в.[820] Джон Линд сделал вывод, что указание Киева, Чернигова и Переяславля в договорах – такая же конструкция составителя ПВЛ, как и весь «договор 907 г.», потому что эта триада соответствует реалиям Руси конца XI – начала XII в., когда именно в этих трёх городах располагались важнейшие княжеские столы[821].
Недавно А. А. Горский, согласившись с тем, что упоминание Переяславля является недостоверным, высказал убеждение, что, тем не менее, указание Киева и Чернигова восходит к оригиналу договора 944 г. По его мнению, изначально в договоре упоминался третьим какой-то другой пункт, а Переяславль появился под пером позднейшего переписчика, не разобравшего или не понявшего оригинал[822]. С историком можно согласиться в том, что само указание на города в статье о режиме пребывания людей из Руси в Константинополе нет оснований считать вставкой летописца, – зачем ему надо было бы вмешиваться в текст договора именно в этом месте и именно таким образом (в то время как следов его вмешательства в других местах на протяжении всего текста договора нет)? Однако, по поводу того, какие города или какой город именно был(и) первоначально указан(ы), можно высказывать самые разные соображения.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
