Ровно в двенадцать часов местные жители, собравшиеся перед миссией, разразились бурными восторженными криками. Это в сопровождении двух бэтээров и одного танка подъехал громадный военный фургон с окнами, забранными густыми решетками. В нем из военной комендатуры были доставлены пленные чеченцы. Грузовик въехал во двор, и ворота за ним тут же затворились.
И мгновенно у всех, кто томился неизвестностью в маленьком дворике, настроение резко поднялось, и с этой минуты все прониклись радостным ожиданием.
Журналисты вскочили со скамеек и выстроились с телекамерами и фотоаппаратами за спинами оцепления из спецназовцев в масках.
Почти без промедления тяжелая дверца тюремного фургона распахнулась и наружу стали вылезать бородатые чеченцы в наручниках. Они щурились от солнца, их тут же подхватывали под руки конвоиры и между двумя рядами солдат бегом вели к белому автобусу Красного Креста. В автобусе с пленных сняли наручники, и они жадно прильнули к окнам.
Один из них показался Маше похожим на учителя географии, однако полной уверенности не было. Все они улыбались одной и той же ослепительной победной улыбкой, которая на их исхудалых лицах больше напоминала яростный оскал. У всех одинаково сверкали черные глаза. Все они выбрасывали вверх победным жестом руки, растопырив указательный и средний пальцы.
Несколько минут автобус стоял на месте, а затем ворота открылись, и он выехал на улицу, где был встречен оглушительными воплями радости. Толпа прорвала оцепление солдат, которые в общем-то не особенно и старались ее сдержать, обступила автобус и, казалось, вот-вот поднимет его на руки. Наконец, автобусу в сопровождении двух бэтээров удалось вырулить из толпы на шоссе. Хотя автобус быстро набрал скорость и через минуту был уже далеко, толпа долго бежала следом. За чертой города бэтээры должны были прекратить сопровождение, и автобусу предстояло проделать дальнейший отрезок пути самостоятельно.
Пока всеобщее внимание было приковано к шоссе и маленькому кортежу, пылившему вдали, Маша быстро приблизилась к майору Василию.
— Там был учитель? — спросила она.
Василий явно боролся с собой, разрываясь между должностными инструкциями и кодексом дружбы. Но Маше не пришлось спрашивать дважды. Он утвердительно кивнул и, взяв ее под руку, повел под абрикосовые деревья.
— Значит, его все-таки согласились обменять на полковника? — не унималась Маша.
— Этого я не знаю, — сказал майор. — Клянусь тебе!
Вокруг них моментально начали собираться расторопные журналисты, и, опасаясь дотошных расспросов, майор нежно царапнул жесткой щеточкой усов Машину щеку и поспешил ретироваться.
— Что он сказал? — спросила Машу подоспевшая Рита.
— Что он сказал? — спросил подбежавший следом Артем.
Но у Маши не было сил даже ответить. Да и что она могла ответить, если боялась даже дунуть в сторону робко замаячившей надежды, которая, словно пугливая птичка, присела на ветку куста, погруженного в тот самый густой туман…
Она присела на скамейку и закрыла глаза.
— Если все пойдет по расписанию, — сказал Артем, — то автобус с нашими прибудет не раньше чем через полтора часа. Первый эпизод мы отсняли без твоего участия, а во втором было бы неплохо, чтобы ты все-таки появилась с парочкой реплик.
— Да замолчи ты! — прикрикнула на него Рита.
* * *
…Однако работа есть работа, и Маша была вынуждена взять себя в руки. Артем был прав: грех было не воспользоваться редкой возможностью, пока высшее армейское начальство кучковалось поблизости и, кажется, не возражало против того, чтобы сделаться легкой добычей журналистов.
Решительно приблизившись к коренастому боевому генералу с лицом добродушного пенсионера-дачника, она не стала ходить вокруг да около, а начала с самого главного.
— Товарищ генерал, — спросила она, поднеся к его губам микрофон, — когда, по-вашему, может закончиться эта война?
Генерал рассеянно посмотрел на микрофон, а потом медленно перевел взгляд на Машу.
— Это смотря для кого, — сказал он. — Для нас с вами, пока мы здесь, эта война может закончиться в любой момент.
— А за что вы сражаетесь, генерал?
— Наверное, за то, чтобы вы могли задавать ваши вопросы.
— Тогда последний вопрос. Как, по-вашему, кому нужна эта война?
— Ну уж об этом я у вас должен спросить, — серьезно сказал генерал. — А если вы еще этого не знаете, то вам, Маша Семенова, может быть, стоит здесь еще немножко погулять, поспрашивать у людей… Что касается меня, то мне она, война эта то есть, ей-богу не нужна.
* * *
— Ты была восхитительна, Маша, — сказала Рита.
— Если мы последуем совету генерала, — сказал Артем Назаров, — то как раз скоротаем оставшееся время.
— Что с тобой? — встревожилась Рита, увидев, что глаза Маши наполняются слезами.
— Какая же я дура! — пролепетала Маша и поспешно отошла в сторону.
— Маша! — воскликнул Артем и хотел бежать за ней.
— Погоди, Артемушка, — остановила его Рита. — Маша, милая, — прошептала она, догнав и обняв подругу, — ты правда была восхитительна. Это было прекрасное интервью. Оно будет украшением твоего репортажа…
— Какая я дура! — повторила Маша. — Это интервью нужно стереть, чтобы от него и следа не осталось. Более глупых вопросов, наверное, и быть не может. Я задавала эти вопросы, а сама думала только о том, дождусь ли я когда-нибудь того момента, когда смогу увидеть его, обнять его… Вот чего я хочу, а не задавать дурацкие вопросы, чтобы получать на них дурацкие ответы… Если я больше никогда его не увижу и не смогу обнять его, что для меня все эти слова?!
* * *
Оставшееся время Маша просидела под абрикосовыми деревьями, закрыв лицо руками. Теперь она знала цену словам. Слова ничего не значили для нее. А особенно вопросы и ответы.
Рита и Артем оставили ее в покое. Люди вокруг взволнованно переговаривались. Время текло медленно, а может быть, вообще остановилось. По крайней мере, для ребенка, сердце которого уже стучало в ее чреве, оно даже не начиналось.
Может быть, она заснула, потому что радостные голоса людей, словно забывших о том, что молодая женщина осталась сидеть одна на скамейке под абрикосовыми деревьями, зазвучали как бы издалека. Наверное, так оно и получилось, потому что все вдруг поспешили на дорогу, на которой уже показался белый автобус.
Потом автобус въехал в распахнутые ворота миссии и остановился посреди маленького двора, и все столпились вокруг него, чтобы не пропустить того момента, когда из автобуса начнут выходить люди.
Если кому-то могло показаться, что она спит, то это, безусловно, не соответствовало действительности, поскольку она не только не спала, но даже находилась в полном сознании и невольно считала всплески радостных криков, которые сопровождали появление каждого нового человека.
