– Глядите, что там?
На горизонте алело, как будто вставала заря.
– Здесь же нет неба, – раздался недоуменный голос кого-то из дружинников.
Девонна и Яромир погасили свое сияние. Казалось, и правда начинает светать. Теперь все видели, как из-за окоема – с той стороны, где был вход в Подземье – несутся темно-синие грозовые тучи. Их гнал свежий ветер: ничто в мире – ни птицы, ни кони – не могло нестись так быстро.
– Тучи! Небо!
Теплый ветер дул в лица людей, едва не сбивая с ног. Впереди туч прямо по небу неслись воительницы на вороных конях. Великаны и хельды приветственно закричали и замахали руками. Они, давние соседи, хорошо знали этих воинственных дев, которых всегда привлекал шум битвы.
– Громницы! Сколько их! – узнали и даргородцы. – И они с нами?! Обитаемый мир за нас!
Громницы мчались, упиваясь бешеной скачкой, они везли за собой в Подземье небо мира живых.
Люди видели громниц всего несколько мгновений. Небесные девы скрылись, продолжая свой путь, а несшиеся следом сизые тучи затянули пространство над головами, где еще недавно не было никакого неба. Несколько огромных, ветвистых молний прорезали тучи от края до края, и грянул гром.
Дождь поливал поле битвы. Красная кровь людей и черная – демонов смешивалась с небесными водами, текла стремительными ручьями. Как раньше ничего не было видно из-за тьмы, так сейчас – из-за потоков дождя. Земля становилась мягкой под струями ливня. За его пеленой скрылись стены тюрьмы. Дождь омывал лица людей и доспехи. Когда он кончился, все увидели, что над равниной куполом стоит ясное утреннее небо. Взошло солнце.
Сумрачный удел Князя Тьмы был освобожден и навеки присоединен к Обитаемому миру.
Наконец из проема ворот начали выходить заключенные: оборванные, грязные, с измученными лицами, с нечесаными волосами, мокрыми из-за недавнего дождя.
В тюремном дворе и на верхних ярусах все затихло. На нижних ярусах бой еще шел. Достаточно было войти в тюрьму и начать спускаться по каменным лестницам, чтобы услышать из глубины земли гул сражения.
Дружинники с тревожной надеждой вглядывались в лица заключенных. Они старались узнать товарищей, погибших в приграничье, в битвах за Гронск, Залуцк, Даргород, Звониград. Их не было. Соратников богоборца держали в самом низу, там же, где падших небожителей.
– Эй, Освободитель, вот тебе Подземье! – крикнул вдруг один из бывших узников.
– Мы для тебя покромсали демонов. Теперь это все твое! – добавил другой.
Толпа заключенных смотрела в небо, дивясь, что видят его снова спустя целые столетия. Кто-то отшвырнул свою цепь, которую недавно набрасывал на горло охраннику. Другой заключенный по его примеру бросил свою туда же. Тогда все стали швырять цепи в кучу, и новые узники, которые выходили из ворот, делали то же самое. Перед крепостной стеной росла гора не нужных больше оков.
Последние демоны были перебиты только к вечеру. Весь день из тюрьмы выходили бывшие узники, выводили раненых и швыряли кандалы в кучу цепей за воротами. Полуголые, окровавленные, они оглядывались по сторонам, жмурились от дневного света, заслоняясь руками. Ярость битвы уже ушла, и на их лицах осталась печать бесконечной усталости.
Среди освобожденных были костлявые подростки в лохмотьях, даже дети. Они садились прямо на землю и смотрели на небо, некоторые все еще плакали от страха. В толпе мелькали и девочки, и девушки, которые при жизни, похоже, отличались красотой, и женщины средних лет. Волосы их свисали седыми прядями, и было непонятно: старухи это или, может быть, молодые, поседевшие от ужасов Тюрьмы? Возраст узниц и узников Подземья было невозможно определить по их виду.
Здоровенный заключенный с цепью и крюком, перепачканным в черной крови демонов, неутомимо искал кого-то в толпе. Вдруг он увидел женщину, а она – его, они кинулись друг другу навстречу и замерли, обнявшись. Слезы на их щеках перемешивались с кровью.
Все лица людей Подземья были похожи друг на друга – страдание наложило на всех свою печать, и от этого они казались новым народом – сумрачным, темнолицым. Они бродили среди устилавших тюремный двор тел, переворачивали убитых, иногда падали около них на колени и беззвучно плакали: жены узнавали мужей, с которыми много веков были разлучены на разных ярусах, а матери – сыновей. Все лежали мертвые: и пришедшие с Яромиром и заключенные Тюрьмы мира. К ним больше не возвращалась жизнь.
Девонна сказала:
– Теперь их судьба неизвестна живым. Никто из нас не может знать, куда они ушли и увидим ли мы их когда-нибудь снова. Раньше Тюрьма мира была западней на их пути и удерживала их в Подземье. Будем надеяться, что теперь они стали свободны, и никакая новая преграда не остановит их.
Кочевники повторяли: верно, они и правда ушли на путь предков. Раз теперь их ничто не держит, они покинули здешний предел.
Среди освобожденных дружинники стали узнавать знакомые лица. Кресислав столкнулся лицом к лицу с бородатым, седоволосым человеком и вдруг глухо вскрикнул:
– Отец?!
Тот нахмурил густые клочковатые брови:
– Крес!.. И ты тут!
– Да нет, я живой, отец! – замотал головой Кресислав. – Это мы вас освободили. Я с князем Яромиром пришел. Да что там, отец, я и сам – даргородский князь!
Отец и сын долго, молча разглядывали друг друга. Крес снова заговорил первый:
– Батя, а ты сюда за что?
– За то, что плохо жил, был нехорош….
– Брешет Вседержитель, ты был для нас хорош! – Кресислав крепко прижал голову отца к своей груди. – Теперь поедем домой, отец. Вот мать-то обрадуется, когда я тебя привезу!
Лени нашла Далибора. Несколько мертвых демонов лежали вповалку на грязной, мокрой земле с проломанными головами. Лени с трудом сбросила одного из них с тела Далибора. Крюк пробил ему грудь, лоб был рассечен, лицо изуродовано ударом когтистой лапы, но из ран текла красная теплая кровь. Он застонал, когда Лени, опустившись на колени в грязь, приподняла его голову.
– Лени, вот и ты… Я умираю. Я рад: я вправду живой, – прошептал Далибор, напрягая помутившийся взгляд, чтобы ее видеть.
Лени закричала, подзывая на помощь дружинников, и они отнесли раненого в обоз. Лени и Ликсена вдвоем взялись обрабатывать и перевязывать его раны.
Поперек трех разрубленных демонов, сокрушенных боевым топором, лежала бездыханная Тьелвис, вождь великанов. Дригген, шаманка Фьорвит и два хельдских вождя почтительно подняли старую воительницу и положили на расстеленный плащ. Дригген, низко опустив голову, стояла над телом своей бабки; широкие плечи юной стьямма вздрагивали. Воины и воительницы – великаны, хельды в рогатых шлемах столпились рядом. Шаманка положила руку на плечо Дригген.
– Тьелвис была великой воительницей. О ней будут петь наши певцы. Мы сложим большой погребальный костер, чтобы ее душа отправилась в свободный путь и нашла в других краях место, подобающее ее доблести!.. Ты будешь вождем, Дригген, – продолжала Фьорвит. – И в великой небесной битве да помогут тебе девы грома и Великий Гриборкен. Тьелвис же много славы принесла нашему народу, и никогда мы не забудем, что она вела наших воинов на битву Защитника! – закончила старая шаманка.
